В Выставочном зале Федеральных архивов открылась выставка "1917 год. Мифы революций". Что такое миф революции и как к нему относиться, пытался понять Григорий Ревзин.
Выставка занимает три зала. В первом, в лабиринте красно-черных выгородок, выставлены документы, касающиеся 1917 года: отречение императора, письма великих князей, телеграммы командующих фронтами, воззвания революционеров, фотографии, финансовые документы, зарисовки художника Юрия Арцибушева, газеты — всего около 100 документов. Во втором — два варианта картины Константина Юона "Выступление Ленина на Втором съезде Советов в Смольном": на одном варианте Ленину аплодируют Троцкий, Рыков, Каменев, Милютин, на втором — Сталин, Урицкий, Дзержинский и Молотов. В третьем, Малом зале — опять же документы и зарисовки, демонстрирующие ситуацию вокруг созыва и разгона Учредительного собрания. Нормальная, достаточно интересная выставка, связанная с 90-летним юбилеем 1917 года, только не вполне понятно, отчего так названная.
Вначале мне показалось, что тут имеется некоторая концептуальная сыроватость, связанная с неоднозначностью в русском языке слова "миф". Под мифом у нас, с одной стороны, понимается некоторое вранье по поводу реальных событий, каковое требуется разоблачить, а с другой — продукт религиозно-поэтического миропонимания реальности, сведенный к ясной сюжетной формуле, которая моделирует картину мира и к которой следует приобщиться для достижения катарсиса. Попросту говоря, бывают мифы лживой пропаганды, а бывают Древней Греции, и тут важно понимать, что ты имеешь в виду. И у меня создалось впечатление, что команда, делавшая выставку, во главе с директором Госархива Сергеем Мироненко не совсем это поняла или, точнее, как-то соединила два эти понимания в духе мифологического синкретизма.
В принципе у них там разоблачаются такие мифы, что самодержавие устояло бы, если бы не немецкая разведка, что Ленин был немецким шпионом, что Сталин был руководителем вооруженного восстания в Петрограде, что Троцкий в этой работе не участвовал, что был штурм Зимнего дворца, что был залп "Авроры", давший сигнал к восстанию, и так далее. Разоблачаются с документами, и это сравнительно занятно. Фотографии Зимнего дворца в 1917 году свидетельствуют об изрядном беспорядке, связанном с поспешным выездом обитателей, но не о вооруженном штурме, и они интересны как любые фотофиксации старых дворцов. Троцкий, конечно, руководил революцией, и зарисовки с натуры, которые делал Арцибушев, интересны, но, вероятно, не столько как доказательство этого факта, а тем, что выглядят как карикатуры, хотя сделаны всерьез и сочувственно. Не менее, впрочем, отвратителен и уродлив у него Ленин. А Сталина он не рисовал, и, значит, тот не руководил, хотя тоже был тем еще уродом. Забавно обнаружить, что Ленин получил от немцев через Азовско-Донской банк чуть меньше $40 тыс. "на медикаменты" — в сегодняшних ценах это что-то около $4 млн, что, конечно, сумма респектабельная, но никак не достаточная для того, что случилось в 1917 году. Деньги получил, но революция случилась не поэтому. Борис Березовский уж сколько потратил — а толку никакого.
Но это даже удивительно, что такие мифы требуют сегодня разоблачения. Вопрос о шпионстве Ленина был актуальным в 1917 году, в контексте антибольшевистской пропаганды. Вопрос о роли Сталина в вооруженном восстании в Петрограде — в поздний период борьбы с троцкизмом, после исключения Троцкого из партии и до подготовки "Краткого курса истории ВКП(б)". На выставке нет ни одного мифа, который не был бы разоблачен если не в период первой оттепели (выстрел "Авроры", штурм Зимнего), то в период перестройки и гласности. И сама мысль о том, что с этими мифами можно бороться, кажется неожиданной, хотя это и не лишено приятности, как любое воспоминание о наивной юности. Мне на выставке пришел в голову прекрасный кураторский ход. Надо сделать выставку про путешествие Винни-Пуха и Кристофера Робина к полюсу, которая развенчивала бы миф о том, что они нашли земную ось,— это и исторически правильно, и детство вспомнить приятно. Причем это нужно делать всерьез, с картами, документами, лживыми рисунками, изображающими Винни-Пуха с ненастоящей осью, и подлинными фотографиями Артура Чилингарова, вылезающего из батискафа "Мир" с образцом грунта в районе земной оси.
С другой стороны, миф понимается на выставке совсем по-другому. Дизайнер выставки Давид Бернштейн прямо говорил на пресс-конференции, что "миф" был для него ключевым словом и понимает он это в соответствии с идеями Алексея Лосева и Клода Леви-Стросса. Само пространство выставки он устроил как лабиринт из красных, черных и желтых плоскостей, а лабиринт, с его точки зрения,— это внутренности некоего гигантского животного, где происходят гадания о судьбе. Это у него остро получилось, и пространство выставки действительно вполне суггестивно: ты движешься в узких, постоянно поворачивающих коридорах, в которых — фрагменты документов, фотографий, рисунков, газет, и путь этот длинный и тревожный, и чувствуется, что решается судьба, причем куда-то в нехорошую сторону. То есть ты оказываешься в своего рода ритуальном пространстве — просмотр превращается в ритуал предметно-пространственного переживания мифа.
Это, повторю, сильно, но непонятно, какой миф имеется в виду. Потому что, согласитесь, переживать миф о том, что Ленин был немецким шпионом, как мистериальный ритуал — это как-то ну ни в какие ворота не лезет. Назвать концепцию такой выставки сыроватой — это очень мягко сказано. Согласились? А теперь давайте взглянем на дело по-другому.
Что такое революция 1917 года? Это канва каких-то событий, телеграмм, отречений, листовок, заседаний и бунтов, где кто-то что-то делает, что-то в общем маленькое — и в результате возникает самый невероятный эксперимент в истории, когда огромная, живая — наша — страна начинает в реальности строить утопическое общество и на 70 лет впадает в мифологическое состояние. Перескок от реальности действий — там убили юнкеров, тут Ленин сбрил усы и бороду и устроился в шалаше писать "Апрельские тезисы" — к победе идей над жизнью, который вышел в результате, невероятен, неисчислим, неумопостигаем. Это невозможно документировать, как невозможно документировать сошествие во ад или нисхождение Святого Духа на апостолов. Сколько ни собирай свидетельств — десятый день после Вознесения, пятидесятый день после Воскресения, у евреев тогда был великий праздник Пятидесятницы в память Синайского законодательства, апостолы вместе с Богоматерью собрались в одном доме в Иерусалиме, дом не сохранился, место известно, был третий час дня по еврейскому счету часов, то есть по нашему счету девятый час утра,— все вроде бы понятно, рационально, но это ничего не дает. Потому что дальше — перескок — вдруг сделался шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра, и наполнил весь дом, и явились огненные языки и остановились по одному на каждом из апостолов, и все исполнились Духа Святого и стали славить Бога на разных языках, которых прежде не знали.
Так и тут: есть нормальная жизнь, с газетами, фотографиями, документами, и вдруг — перескок — ты оказываешься в кишках гигантского животного и бродишь по ним, подчиняясь извивам его метаболизма, и эти кишки — лабиринт, и где-то в центре сидит в засаде Сталин с ложной нитью Ариадны. А может, это Троцкий был, он шел по сельской местности, к ближайшему орешнику, за новою метлой. А может быть, и Каменев, но тоже хорошо.
Самое интересное здесь то, что, уже оказавшись внутри этого лабиринта, граждане по-прежнему пытаются жить рационально и решать вопрос о том, получил ли Ленин $40 тыс. от немецкого генштаба или нет, руководил Сталин восстанием или нет. Хотя получил — не получил, руководил — не руководил, какая разница, мир обрушился. То есть разница есть: те, кто считает, что идет сошествие во ад, настаивают, что Ленин — немецкий шпион, а Сталин — обманщик, а те, кто считает, что это нисхождение Святого Духа,— наоборот. Но это вопрос отношения к мифу, благ он или губителен, а не вопрос того, что было на самом деле, и позиция трезвого историка не дает ничего и никому, кроме него самого. Ему самому она дает иллюзию, что он что-то понимает.
Я к тому, что это на самом деле очень точная выставка, она выражает наше представление о революции. Происходит что-то гигантское и непостижное уму, и оно сопровождается кучей мелких фактов, которые ничего не значат, но по которым мы продолжаем о чем-то спорить. У нее все правильно, кроме названия: надо не "мифы революций", а "миф революции". Кроме мифа о вечном возвращении, мифа о близнецах, мифа о золотом веке человечеству сравнительно недавно открылся еще один — миф о революции. Когда он наступает, то, как и со всеми другими мифами, люди заняты повседневными делами: пашут, сеют, ткут. Поскольку это уже миф Нового времени, они подписывают финансовые документы, проводят выборы, съезды партий, пишут статьи в газеты. А между тем вдруг происходит перескок — и мироздание начинает рушиться. Это животное — история — что-то съело, и у него в кишках метаболизм. Понять, что происходит, уже невозможно. Можно окунуться в мистерию.