Вопреки библейской мудрости, гласящей, что не может из одного источника течь и сладкая, и соленая вода, президент при содействии своего помощника Георгия Сатарова решил доказать, что очень даже может. Вслед за противокриминальным указом, однозначно предписывающим отправить Конституцию (особенно в части, касающейся прав и свобод граждан) в качестве утильсырья на бумагоделательную фабрику, подученный хитроумным Сатаровым президент отправил личное послание уполномоченному по правам человека Сергею Ковалеву, в котором полностью разделил всеобщий страх того, что при реализации подписанного им, Ельциным, указа "могут возникнуть угрозы конституционным правам человека". Движимый понятным страхом, президент предложил уполномоченному "лично наблюдать за ходом его (указа. — Ъ) выполнения, включая рассмотрение жалоб граждан".
Текст президентского приватно-открытого письма можно понимать как юридически, так и эстетически. В юридическом смысле президент, предписывающий уполномоченному при полной поддержке "руководителей субъектов федерации, представителей президента РФ" и самого президента руководствоваться ст. 15 Основного закона о прямом действии Конституции, очевидно, имеет в виду, что в полном соответствии со ст. 15 уполномоченный объявит прямо противоречащий Конституции указ не имеющим юридической силы, а значит, яко не бывшим — президент же такую позицию горячо поддержит. Однако, отбывая на о. Корфу, президент объявил указ юридическую силу очень даже имеющим и уверил, что отменять его не будет — т. е. благополучно похерил им же предписанную Ковалеву для руководства ст. 15 Конституции. Такая блистательная правовая диалектика позволяет заключить, что дружеское послание имело никак не юридический, а чисто эстетический смысл, а именно — воспроизведение лучших традиций и даже конкретных мизансцен из жизни "России, которую мы потеряли". Имеется в виду сцена, случившаяся при назначении графа А. Х. Бенкендорфа начальником Третьего отделения собственной Е. И. В. Канцелярии — на недоуменный вопрос графа, чем, собственно, ему надлежит заниматься, император Николай Павлович вручил ему носовой платок и повелел утирать этим платком слезы вдов и сирот, поскольку именно на предмет утирания и подтирания Третье отделение и было учреждено. В "России, которую мы вновь обрели" мизансцена претерпела единственную модификацию: преобразование Комиссии по правам человека в Третье отделение собственной Е. И. В. Канцелярии и полагающаяся при том передача носового платка была произведена без личного участия императора, но при посредстве флигель-адъютанта Сатарова 1-го.
Передав носовой платок, флигель-адъютант еще более утешил общественность, указав, что для приведения указа в соответствие с российским законодательством президент в ближайшее время внесет на рассмотрение Думы законопроект о внесении дополнений и изменений в УК и УПК.
В песне, описывающей катание императора на лошади, поэт Б. Ш. Окуджава отметил характеристические свойства помощников президента (т. e. флигель-адъютантов): "Все они таланты, все они красавцы, все они поэты". О том, что "все они юристы", сказано ничего не было — и недаром, поскольку окружающие президента блестящие интеллектуалы типа Сатарова с законной гордостью могут сказать: "По причинам органическим мы совсем не снабжены здравым смыслом юридическим, сим исчадьем сатаны". Допустим, что в видах очередной борьбы президентская канцелярия издает указ #666, предписывающий отрезать носы всем брюнетам, и указ подвергается многим нареканиям — от того, что президент вослед направит в Думу проект дополнения к УК, предписывающий подвергать брюнетов такой операции, и даже от того, что Дума проголосует за этот проект, несоответствие указа законам Божеским и человеческим уменьшится не сильно. Основные положения нынешнего указа настолько противоречат Конституции и международно-правовым обязательствам РФ (имеющим безусловный приоритет над УК и УПК), что никакие изменения в кодексах создавшуюся правовую коллизию не устранят до тех пор, пока не будет полностью отменена Конституция и РФ не выйдет из системы международного права. Рассуждая логически, помощник президента должен был бы успокаивать общественность сообщением о том, что в ближайшее время президент направит на рассмотрение Думы законопроект, упраздняющий Конституцию.
Но тут пальму первенства у Сатарова перехватил председатель СФ Владимир Шумейко, предложивший отменить очередные выборы президента и парламента, отнеся их на 1998 год. У лидера фракции "Выбор России" Бориса Золотухина политическая инициатива Шумейко вызвала самолюбивое удивление: "Разве я похож на мазурика, которого выбирали на два года, а он мошенническим образом остался на четыре?".
Золотухин в изящной форме высказал ту неизящную мысль, что изобретатель идеи мазуриком, несомненно, является. Сперва таковым мазуриком считали самого Шумейко, но последние разыскания показывают, что председатель СФ лишь стоял на шухере, а обладателем почетного звания, как явствует из рассказов ельцинского пресс-секретаря Вячеслава Костикова, является не кто иной, как Геннадий Бурбулис, давным-давно открывший Костикову свои новые каверзы.
Порвав с "Выбором России", Бурбулис долгое время ходил неприкаянным: президент и бывший госсекретарь обменялись в печати мемуарными гадостями друг про друга, в Думе он оказался "ко злодеям причтен" — в зале заседаний ему отвели место между аграриями и академиком Невзоровым, опыты по созданию своей партии оказались бесплодными, а предложение руки и сердца элитарному клубу "Реалистов"-капиталистов высокомерные реалисты демонстративно не заметили. Бурбулис между тем страстно желал "найти свое участие в формировании корпоративных систем, так как иначе нет шансов серьезно влиять на общество". Осталось предложить себя новой старой номенклатуре, вдруг осознавшей, что она опять при деле и в прогремевших грозах и бурях не было, в сущности, ничего страшного — говоря словами Бурбулиса, "недавно звучали марши, играли трубы, били барабаны... сейчас в большей степени звучит струнно-скрипичный оркестр". Очевидно, по замыслу госсекретаря, в долгоиграющем струнно-скрипичном ансамбле "Виртуозы Кремля" сам Бурбулис займет привычное место дирижера, а Шумейко будет концертмейстером.
Интересно, что музыкальные наблюдения Бурбулиса подтверждает сам великий писатель земли русской Александр Солженицын: "Я был поражен, слушая на своем приемничке российские радиостанции: какие умилительные голоса, какие покойные, как все у нас хорошо. Можно подумать, что мы процветающая, задремавшая, успокоенная страна. Вот это новая ложь, которую нам преподносят".
На первый взгляд в самом деле нехорошо, что страна, по мнению Солженицына, "находится в беде, если не катастрофе", а по радио — сплошной "струнно-скрипичный оркестр". Проблема, однако, в том, что радио по самой своей природе не может 24 часа в сутки вещать про катастрофу. За исключением специфических ситуаций типа военных действий или специфических задач станции (иновещание на заграницу) все радиостанции мира во все эпохи своего существования были как раз "покойными" и "умилительными". В принципе можно создать радиостанцию, которая круглосуточно сообщала бы слушателям, в какой страшной беде они находятся, однако сомнительно, что радио "Апокалипсис" соберет такую большую аудиторию, а еще сомнительнее, что его вещательная деятельность будет сильно способствовать преодолению беды.
Куда более практический способ преодоления беды дает бывший министр финансов Борис Федоров. Описав ситуацию в российском сельском хозяйстве словами "остались от козлика рожки да ножки", Федоров предложил ряд мер по воскрешению козлика и нарисовал картину воскресения, которое наступит тогда, "когда мы прекратим импорт и начнем широкий экспорт продовольствия, когда на каждого среднестатистического селянина будет по 30 кв. м. жилья и автомобиль, а летом он будет отдыхать в Греции. Вопрос: возможно ли это при нынешней политике?".
При нынешней — абсолютно невозможно. При любой другой — тоже невозможно, поскольку специфика с/х производства заключается в его сезонности, и ряд с/х работ (в частности — уборка урожая) возможны только летом. Но летом российский селянин будет отдыхать в Греции, а наладить "широкий экспорт" несобранного урожая затруднительно не только при наличии, но даже и при полном отсутствии Заверюхи.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ