Некролог
На 102-м году жизни в Кремлевской больнице от сердечной недостаточности скончался Игорь Моисеев — человек-легенда, создатель уникального ансамбля, олицетворявшего едва ли не все лучшее, что было в официальной советской культуре.
Его значение признавали все: интеллектуалы и народные массы, антисоветчики и коммунисты, Советский Союз и Запад. Созданный им 70 лет назад ансамбль народного танца стал и орудием официальной пропаганды и одновременно — труппой, искренне обожаемой людьми. Из сегодняшнего дня моисеевский век выглядит сплошной чередой триумфов, а творческий путь — неуклонным движением к поставленной цели. Между тем сам Моисеев утверждал, что жизнью его управлял случай.
Он мог бы стать французом — его родители как раз собирались поселиться во Франции, но помешала первая мировая. Он мог бы стать кинематографистом, но в списках зачисленных в мастерскую Льва Кулешова его фамилия появилась уже после того, как 16-летний Моисеев приступил к занятиям в балетной студии. Он мог бы вылететь из Большого театра на первом же году работы, когда от имени "инициативной молодежи" обличил в письме наркому просвещения ретроградство Василия Тихомирова, будущего худрука Большого. Но вместо этого попал к Луначарскому, понравился ему и остался в труппе. Он бы мог стать "лишенцем" и загреметь в лагеря, если бы "заведующий военным столом" Большого театра не был его партнером по шахматам и не устроил ему "чистый" военный билет.
Даже балетмейстером 24-летний танцовщик стал по случаю — принял рискованное предложение за три недели переставить чужой недоделанный балет про советскую власть и футбол. Его "Футболист" прошел триумфально, за ним последовали успешный балет "Саламбо" и упоительные "Три толстяка". Любимец москвичей уже примерялся к посту главного балетмейстера Большого, как случай, принявший облик кадровой политики государства, снова перевернул его судьбу: в 1936-м все ключевые посты в Большом заняли ленинградцы, и молодой честолюбец потерял шансы когда-либо возглавить театр.
Но именно крах театральной карьеры позволил явиться на свет еще не виданному коллективу, сделавшему его создателя не "одним из...", а единственным. В том же 1936-м Игорь Моисеев написал на имя Вячеслава Молотова докладную с предложением о создании ансамбля народного танца. "А дальше оказалось, что созданный мною коллектив на редкость подходит к той партийной программе, которая говорит, что искусство принадлежит народу, что создает искусство народ",— говорил Игорь Моисеев.
Несмотря на все партийные программы, Игорь Моисеев всю жизнь оставался беспартийным, хотя в партию его зазывали более чем настойчиво — 18 раз. И "народное искусство" он тоже придумывал сам. Фольклорные движения хореограф обрабатывал и развивал по законам академической сцены. Из пары непритязательных па виртуоз-хореограф мог сделать шедевр, его талант режиссера превращал каждую пляску в мини-спектакль, а колоритные типажи продолжали галерею персонажей его балетов. Осчастливленные народы, потрясенные богатством собственного наследия, признавали моисеевские творения исконно родными и эталонными: "моисеевцы" исполняли их с таким блеском, который и не снился носителям фольклора.
Своих артистов-самородков он муштровал по всем правилам балетного тренажа, а для надежного воспроизводства кадров создал собственную школу в самые грозовые времена — весной 1943-го. Мировой триумф невиданной труппы совпал с началом холодной войны. Сразу после Великой Отечественной "моисеевцы" объездили всю разрушенную Европу, обольстив оккупированные народы лучезарным обликом и оптимистическим искусством советских людей. В 1955-м под каблуком ансамбля оказались Франция и Великобритания, спустя три года — США. Ансамбль неутомимо колесил по странам и континентам, собирая восторги, награды, валюту для советской страны и танцы разных стран для собственной коллекции. Их набралось три сотни: китайских, монгольских, мексиканских, аргентинских, испанских, итальянских — не было разве что папуасских. Только что ансамбль освоил корейский фольклор: Ким Чен Ир, покоренный "моисеевцами", прислал в Москву своих учителей.
Количеством плясок сам Игорь Моисеев не гордился — его не оставляла мысль о балетном театре. Собственно, и труппу свою он считал Театром танца, предпочитая номерам свои одноактные спектакли. Народность моисеевских балетов сомнению не подвергал никто, ставь он хоть рок-н-ролл с чертями и ведьмами — как в "украинской" "Ночи на Лысой горе", хоть "Половецкие пляски" несуществующих половцев с лихими балетно-акробатическими трюками. Но классический балет так и остался его неспетой песней. В конце 50-х он вернулся было в Большой, поставив "Спартак", главной достопримечательностью которого стали грандиозные гладиаторские бои, но время многолюдных балетных фресок уже прошло. В 1966 году неутомимый хореограф основал вторую, классическую, труппу — Молодой балет. Однако разорваться надвое не смог и через четыре года бросил "классиков" на произвол судьбы.
Главным делом его жизни остался "случайно" созданный им ансамбль — единственный из титулованных коллективов, которому удалось пережить крах советской власти. Моисеев-руководитель превзошел даже Моисеева-хореографа. На зависть политикам он основал идеальное "государство в государстве", устроив авторитарный рай в отдельно взятом коллективе.
Он создал механизм, отлично работающий при любых политических режимах и способный к непрерывному воспроизводству. Вряд ли сыщутся наивные люди, полагающие, что в 101 год патриарх руководил своим ансамблем так же деятельно, как хотя бы десять лет назад. Это не умаляет его значения, напротив — подчеркивает его гений: уже несколько лет система работает практически без него. Игорь Моисеев, эгоцентрик и диктатор, всю жизнь исповедовавший принцип "после меня — хоть потоп", не готовивший преемников и не допускавший мысли о том, что он смертен, оказался единственным из советских лидеров, который оставил свое наследство не просто в полном порядке, но и годным к самостоятельной жизни. Увенчанный при жизни всеми лаврами, главный памятник — свой ансамбль, свято берегущий его наследие,— Игорь Моисеев воздвиг себе сам.
Прощание с Игорем Моисеевым состоится 6 ноября в Концертном зале им. Чайковского. Похоронят хореографа 7 ноября на Новодевичьем кладбище.