Венгерский скрипач Эдвин Мартон, более всего известный по выступлениям с фигуристом Евгением Плющенко, дал концерт в БКЗ "Октябрьский". Переработки классических хитов, исполненные на скрипке Страдивари, заставили вздрогнуть МАКСА ХАГЕНА.
Когда произносится имя Страдивари, у автора всегда возникает запавший еще в детскую память образ из советского детектива "Лабиринт Минотавра". Сергей Шакуров играл в нем сурового старика, годами бьющегося над созданием лучшей скрипки, идеального лака и озабоченного происками конкурирующего семейства Амати. Одним из тех счастливцев, кому в наше время доводится пользоваться трудами итальянского мастера, стал Эдвин Мартон.
В эти дни он заканчивает тур по двум десяткам городов России со своим шоу Stradivarius. Само собой, главные приманки в этом случае — скрипка Страдивари ценой $4 млн и имя Евгения Плющенко, без упоминания которого венгерский виртуоз, кажется, уже не делает и шагу. Золотоносный фигурист исполнял свои прыжки под аккомпанемент той самой скрипки. Господина Мартона сейчас можно считать одним из главных венгерских экспортных артистов. Он получил премию "Эмми" как лучший композитор в спорте, победил на всемирном конкурсе скрипачей и подписан на мейджоре Sony BMG. Венгерский музыкант очень удачно вписался в подъем российского фигурного катания. Имена Плющенко, Тотьмяниной и Маринина сейчас известны не меньше, чем когда-то имена челюскинцев, а все статусные телеканалы толкают ледовые шоу — стало быть, тему надо развивать.
Опасения, что дело оборачивается чем-то странным, возникли при первом же взгляде на сцену, на которой стояли два синтезатора, стойки которых были украшены буквами "е" из фольги. Ситуацию не улучшила и инструментальная группа под названием "Монте-Карло", состоящая из девушек в розовых кисейных одеяниях. Концерт начался с подобия сделанного наспех рекламного ролика Эдвина Мартона: громовой голос зачитывал его заслуги, цену скрипки и меры предосторожности, а три экрана демонстрировали портреты главного героя, джипы и почему-то квадроциклы, на которых, надо полагать, и передвигались стражи венгерского национального достояния. Вскоре на сцену выпорхнул он сам — румяный, улыбающийся, в футболке с надписью "Паганини" и веселеньких кедах. Группа "Монте-Карло" нажала на кнопки, взмахнула смычками, и... началось страшное.
При всех заслугах господина Мартона лучше бы он не увлекался погружениями в шоу-бизнес и продолжал без лишней помпы делать интерпретации классиков для фигурного катания и выигрывать конкурсы. В шоу Stradivarius оказалось вжато все, что можно было притянуть для развлечения непритязательной публики: от вариаций на тему "Ромео и Джульетты" до "Венгерской рапсодии" и даже "Bittersweet Symphony", ставшей хитом в исполнении британцев The Verve. Почти все номера подавались с примитивными электронными аранжировками, которые можно наваять на любой самоиграйке. Кисейные девушки, ослепительно улыбаясь, в две скрипки и виолончель выпиливали струнную подложку. Венгерский артист картинно разыгрывал скрипача-виртуоза, целовал головку инструмента и вообще беспардонно "соответствовал образу". Когда господин Мартон давал латину типа "Карнавал в Рио", на сцену выскакивали две бальные пары. Во время одной из перемен гардероба (а их было не менее пяти) клавишница спела душещипательную песнь о любви под аккомпанемент остальных участниц группы. Не обошлось и без балерины — если уж большое искусство, то в ход идет все, что можно за него выдать. Зал поначалу реагировал на весь этот карнавал довольно сдержанно, но Эдвин Мартон знал, чем можно пробить местную публику. "'Зенит' — чемпион!" — крикнул он после комплиментов Петербургу. Зал взорвался: футбол в Питере явно оказался более популярен, чем фигурное катание. И даже Страдивари.