Обозреватель Лиза Ъ-Новикова
"Девятный Спас" Анатолия Брусникина из тех новинок развлекательной литературы, которые трудно не заметить. Издатели гордятся, что уже затратили немалую сумму на рекламу проекта "Анатолий Брусникин" (никаких сведений об авторе в книге не указано, так что не исключено, что это псевдоним, и даже коллективный).
Оформленный под палехскую шкатулку переплет книги уже успел примелькаться. Вот, к примеру, заходишь в книжный за "Поэмами" Пушкина, а тебе в нагрузку подсовывают брошюру с первыми брусникинскими главами: "Подданные этой обширной державы скудно ели, жили в невежестве и рано умирали. Зато умели довольствоваться малым и, не мудрствуя, верили в Вечную Жизнь, что не делало их земную жизнь образцом нравственности, но все же не давало опуститься до положения скотов, облегчало страдания и давало Надежду". Подозрительно похоже на предвыборную программу. Да еще эпиграф из Василия Тредиаковского очень колоритный, дальше в цитируемом стихотворении провозглашается: "Торжествуйте все российски народы: / У нас идут златые годы". Хотя на самом деле речь в этой "палехской шкатулке" идет о начале петровской эпохи, и подобный зачин как будто подразумевает дальнейший разговор в духе князя Щербатова, с его "Повреждением нравов в России".
Действительно, три главных героя романа призваны восхвалять древнюю, допетровскую Русь, недаром же автор прозвал их Ильей, Дмитрием Никитиным и Алексеем Поповым. Детство будущих "богатырей" приходится на трудные времена: меняется власть и родители озабочены тем, как пристроить своих недорослей на "доходные места". Здешний злодей, Автоном Зерцалов, своего названного в честь царевны Софьи младенца Софрона переименовывает в Петра. Родительские прикидки и расчеты описаны как-то живо и современно: автор еще не раз будет радовать читателя такими вот гораздо более доступными и понятными историческими параллелями. "У нас воровать везде привольно",— глаголют его герои. И уже не надо тратить страницы на лирические отступления о неуловимой русской духовности, как это обычно приходится делать авторам почвеннического направления. Анатолию Брусникину всего несколькими штрихами удается обозначить расстановку сил: в обязательном шлейфе власти — жестокость, казнокрадство и угодничество (особенно ярко изображены пыточные развлечения тогдашних супостатов). Но терпеливые богатыри не внакладе: они сами выберутся из любой передряги, а попутно спасут отечество от иностранных заговорщиков и подвезут к царскому крыльцу бочонки с золотыми монетами. Не народ, а мечта любого правителя. Не случайно сам царь в "Девятном Спасе" так и не появляется. Скорее всего, не потому, что автор постеснялся впихнуть в свою "палехскую шкатулку" еще и заветы Пушкина и Алексея Толстого.
Дело в том, что "Девятный Спас" и так трещит по швам. Рыночная конъюнктура заложила в него слишком многое: Брусникин должен быть одновременно "славянским Дэном Брауном", "посконным Акуниным" и "елейным Дюма". Для любовной линии зарезервировано совсем чуть-чуть, так что на всех богатырей тут одна Василиса. Поцелуи все сплошь "братские", так что у нас, в царской России, секса нет (в единственной фривольной сцене заняты иностранцы).
Когда в начальных главах крестьянин Илейка, барчонок Митька и попович "Алешка-блошка" обзаводятся в избушке болотной ведьмы волшебным кольцом, кажется, что они сейчас превратятся в хоббитов. Но автор берет себя в руки, и тема кольца благополучно исчезает из романа. А роль "подвесок" и "кода да Винчи" исполняет тот самый "Девятный Спас". Правда, слишком активные манипуляции с иконой автору, который старается держаться в рамках благопристойности, тоже не нужны. Так что он переводит стрелки на бочонки с золотом и нумерологию: чудодейственная икона была получена Романовыми в девятый день девятого месяца 7119-го (если сложить числа, получатся еще две девятки). Отсюда и наименование "четырежды Девятный Спас". "Девятки для нашего государства зело полезны",— объясняет романист. Произвести дальнейшие нехитрые подсчеты должен уже читатель, причем, скорее всего, автор намекал не на 1917-й, а на нынешний, "девятный" год. То есть "торжествуйте, народы". Ничего более замысловатого в романе и нет. А на все возможные претензии тут разом отвечает богатырь Илья: "Русский человек, тово-етова, в потаенных делах не горазд".
Анатолий Брусникин. Девятный Спас. М.: Астрель: АСТ, 2008