2 декабря в театре "Приют комедианта" открылся III театральный фестиваль "Ученики Мастера", объединивший спектакли выпускников Марка Захарова. Рассказывает ТАТЬЯНА ДЖУРОВА.
"Ученики Мастера" — это одновременно проверка эстетики мастера на живучесть и зрелости его учеников, их способности сказать что-то свое. Два предыдущих "приютских" фестиваля были посвящены школам Петра Фоменко и Камы Гинкаса. В программу нынешнего вошли спектакли мастерской самого Марка Захарова и его выпускников Анны Потаповой, Сергея Алдонина, Георга Жено, Дмитрия Изместьева и других.
Стартовал фестиваль спектаклем "Ромео и Джульеттой" Сергея Алдонина, сочиненным им вместе со студентами-вгиковцами. Алдонин — выпускник Захарова 2000 года, известный прежде всего постановкой "Мастера и Маргариты" в Театре имени Станиславского и антрепризными проектами типа "Боинг-Боинг" и "Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?". Он унаследовал от мастера тягу к синтетизму, зрелищности, броскому, на грани фола, приему. Его "Ромео и Джульетта" — динамичная хореодрама в красно-черно-белых тонах, порой изрядно напоминающая захаровские спектакли "на музыке" ("Юнона и Авось", "Королевские игры", "Варвар и еретик"), — явно навеяна чарами феи сновидений Маб. Она и сама время от времени возникает на сцене в облике инфернальной брюнетки в обольстительно продырявленном черно-красном трико.
К началу спектакля все его герои явно мертвы и почивают в виде надгробных изваяний склепа. Но "силы добра и зла" воскрешают их, дабы пустить в макабрический пляс. Студенческая массовка образует хор ряженых, из которых выделяются взаимозаменяющие друг друга персонажи. А финальная смерть юных любовников трактуется как пробуждение от морока жизни.
В чем можно упрекнуть работу Алдонина, так это в отсутствии каких бы то ни было логических связей, о коих не худо было бы подумать, раз уж речь об академической работе над Шекспиром. "Ромео и Джульетта" — набор учебных этюдов разной степени "вкусноты", сочиненных во многом самими студентами и объединенных духом сонных метаморфоз. Если здесь и можно говорить о логике, то это логика сна, согласно которой одна сцена врастает в другую — произвольно и абсурдно. Драка воинственных прачек мокрыми простынями перетекает в изысканный танец, а простыни становятся занавесом, за которым таинственные фигуры разыгрывают для Ромео эротический театр теней. Дымный маскарад у Капулетти, больше похожий на бал у сатаны, перерастает в идиллическую сцену свидания Ромео и Джульетты, проходящего в присутствии луны, облаков, птичек, веточек, а также весьма подвижного балкона, поддерживаемого двумя выразительно мимирующими атлантами.
Во втором действии спектакль и вовсе распался на отдельные сцены, призванные продемонстрировать разные полезные умения студентов — драматические и музыкальные. А сцена принятия Джульеттой снадобья брата Лоренцо разыграна под мощный аккомпанемент оркестра кухонных шумов, производимых канистрами, кастрюлями, ножами, половниками, и больше напоминает шоу Stomp, чем собственно театр.
Сейчас театральная общественность Петербурга пребывает в предвкушении коронного блюда фестиваля — "Заполярной правды" Театра.doc, поставленного Георгом Жено по монологам норильских ВИЧ-инфицированных. Его можно будет увидеть на Малой сцене ТЮЗа 6 декабря. Также в рамках фестиваля организован круглый стол на актуальную тему "Как состояться молодому режиссеру". Для петербургских режиссеров-выпускников проблема адаптации в условиях устойчивой и ревнивой театральной номенклатуры — весьма болезненная. Правда, за круглыми столами лекарств, как правило, не изобретают.