ГОГОЛЕВСКУЮ «ЖЕНИТЬБУ» — свежую постановку в Коляда-театре можно сравнить с синхрофазотроном. Как хитрый прибор рушит атомное ядро на составляющие, так и режиссер Николай Коляда препарирует великую русскую литературу и в финале сводит ее к двум основным инстинктам — сексу и стремлению к смерти.
«Я делал спектакль о любви к России», — честно признается режиссер, и эту «странную любовь» он разлагает на следующие детали: водка, матрешка, баба, балалайка, Пушкин-наше-все, система Станиславского и прочее. Именно эти лозунги, положенные на цыганский танец и зачин оперы «Травиата», время от времени поет хор артистов, танцуя при этом задорную польку.
Ядреным «русским духом» пахнет и от их оригинальных головных уборов — крышек от самоваров, которые до сих пор как-то никто не догадался использовать в таком качестве. Жаль, что таких шлемов не досталось Тру-ля-ля и Тра-ля-ля, которые снаряжались в бой, — возможно, самоварные покрышки повысили бы их обороноспособность. Но, увы, Льюис Кэрролл покрыл их головы сковородкой и кастрюлей и обвязал подушками. Коляда же предлагает, так сказать, отечественный вариант этой «битвы гигантов»: если бы не самоварные крышки и перья в заду, то женихи, которые выходят биться за невесту, вполне годились бы на роль героев-близнецов «Алисы в Зазеркалье».
В павлиньи перья полувзвод женихов рядится неспроста: артисты демонстрируют тонкое знание брачных повадок этих не самых умных птиц семейства фазановых. Впрочем, в пору жениховства любому, как правило, не до демонстрации интеллекта: знай, тряси хвостом да распускай перья.
Трактовка других персонажей «Женитьбы» так же далека от классической, по системе Станиславского. Невеста Агафья Тихоновна (Любовь Кошелева) все время настороже, как пограничник Карацюпа. Друг жениха Кочкарев — спарринг-тренер меланхоличного и пугливого Подколесина. В этой роли Антон Макушин настолько убедителен, что сорвал комплимент публики по поводу «профессиональных переступов». Блистательный Олег Ягодин играет Подколесина нежного, как ромашка на лугу, который то и дело брякается в обморок.
«Звезда» спектакля — Александр Кучик в роли «крепостного человека» Степана. Тот страдает редкой формой психической болезни — эхолалии, при которой больной повторяет за собеседниками слова. Степан их пропевает приятным баритоном, помавая этак руками и корча рожи, — уморительно пародирует оперных трагиков.
Вообще, повторюсь, спектакль получился сильно смешной. Но Коляда принципиально не признает счастливых финалов, иначе он не был бы Колядой. Кредо режиссера и драматурга: «Первый акт должен быть веселым, второй — грустным». И в финале Подколесин отнюдь не выпрыгивает в окошко. Когда вся беготня и возня с женитьбой заканчивается, режиссер показывает то, к чему, в сущности, сводится человеческая жизнь: к жестким, в духе «Основного инстинкта», отношениям между полами и к смерти. Последние слова Подколесина — это прощальный монолог самоубийцы.
Вот так прочитывает Коляда «Женитьбу» Гоголя — вполне в духе этого фантасмагорического писателя. Он обращается с классиком накоротке, перефразируя его собственные слова: «Ну что, брат Гоголь?!»
Кася Попова