Из воспоминаний С. И. Аллилуевой

После возвращения из Грузии я видела отца всего два раза... В годовщину Октября осенью 1952 года я поехала к нему на дачу со своими детьми... Кажется, он был доволен вечером и нашим визитом. Как водится, мы сидели за столом, уставленным всякими вкусными вещами — свежими овощами, фруктами, орехами. Было хорошее грузинское вино, настоящее, деревенское,— его привозили только для отца последние годы,— он знал в нем толк, потягивал крошечными рюмками. Но, хотя бы он и не сделал ни одного глотка, вино должно было присутствовать на столе в большом выборе — всегда стояла целая батарея бутылок. И хотя он ел совсем мало, что-то ковырял и отщипывал по крошкам, но стол должен был быть уставлен едой. Таково было правило. Дети полакомились вдоволь фруктами, и он был доволен. Он любил, чтобы ели другие, а сам мог сидеть просто так. Почему я вдруг вспоминаю именно этот вечер? Потому что это был вообще единственный раз, когда я была вместе с отцом и своими двумя детьми. Было славно, он угощал детей вином,— кавказская привычка,— они не отказывались, не капризничали, вели себя вполне хорошо, и все были довольны...

И потом я была у него 21 декабря 1952 года, в день, когда ему исполнилось семьдесят три года. Тогда я и видела его в последний раз. Он плохо выглядел в этот день. По-видимому, он чувствовал признаки болезни, может быть, гипертонии — так как неожиданно бросил курить и очень гордился этим — курил он, наверное, не меньше пятидесяти лет. Очевидно, он ощущал повышенное давление, но врачей не было. Виноградов был арестован, а больше он никому не доверял и никого не подпускал к себе близко. Он принимал сам какие-то пилюли, капал в стакан с водой несколько капель йода — откуда-то брал он сам эти фельдшерские рецепты; но он сам же делал недопустимое: через два месяца, за сутки до удара, он был в бане (построенной у него на даче в отдельном домике) и парился там по своей старой сибирской привычке. Ни один врач не разрешил бы этого, но врачей не было...

Я была неприятно поражена: на стенах комнат и зала были развешаны увеличенные фотографии детей — кажется, из журналов: мальчик на лыжах, девочка поит козленка из рожка молоком, дети под вишней, еще что-то... В большом зале появилась целая галерея рисунков (репродукций, не подлинников) художника Яр-Кравченко, изображавших советских писателей: тут были Горький, Шолохов, не помню, кто еще. Тут же висела, в рамке, под стеклом, репродукция репинского "Ответа запорожцев султану" — отец обожал эту вещь и очень любил повторять кому угодно непристойный текст этого самого ответа... Все это было для меня абсолютно непривычно и странно — отец вообще никогда не любил картин и фотографий...

Я ведь не знала, что это — последний раз. Обычное застолье, обычные лица, привычные разговоры, остроты, шутки многолетней давности. Странно — отец не курит. Странно — у него красный цвет лица, хотя он обычно всегда был бледен (очевидно, было уже сильно повышенное давление). Но он, как всегда, пьет маленькими глотками грузинское вино — слабое, легкое, ароматное...

// НОВОЕ ВРЕМЯ

17 декабря 1952 года

Английские читатели прислали в редакцию "Нового времени" вырезки из лондонской газеты "Дейли мейл", напечатавшей в сентябре нынешнего года серию фотографий под крикливым заголовком "Потайной фотоаппарат разоблачает условия жизни в советской России". Разрушенные мостовые, облупившиеся дома, допотопный транспорт, оборванные люди... Такой пытается изобразить советскую жизнь английская газета. Свою рассчитанную на сенсацию серию "Дейли мейл" открыла снимком, якобы сделанным в Киеве. Мы показали этот снимок жителям столицы Украины... Одни предполагали, что это вообще не Киев, а какой-то неведомый город. Другие полагали, что снимки, возможно, относятся ко времени гитлеровской оккупации: тогда действительно, ограбленные фашистами советские люди ходили вот в таких костюмах.

// МОСКОВСКАЯ ПРАВДА

20 декабря 1952 года

Кончилась вторая мировая война. В числе миллионов демобилизованных солдат вернулись к своим семьям также Василий Корягин и Флойд Вольф. Первый приехал в родную Москву, а второй — в свой Кемберленд, что в штате Мэриленд, в США. В Москве Василию Корягину не надо было искать работу. На каждой доске Мосгорсправки он видел десятки объявлений: "Требуются токари, электромонтеры, шлифовальщики..." и т. д. и т. п. Демобилизованный воин решил поступить на завод имени Владимира Ильича — одно из передовых столичных предприятий.

"В отделе кадров завода,— рассказывает Корягин в своем письме,— меня встретили хорошо, а в цехе приняли за родного. С тех пор минуло уже шесть лет. И каждый новый год лучше прежнего, каждый год приближает нашу страну к коммунизму".

Иначе сложилась после войны судьба Флойда Вольфа.

— Я пытался поступить на завод автомобильных покрышек,— рассказывает Вольф корреспонденту газеты "КПП ньюс",— ходил туда регулярно в течение недели...

Словом, Флойд Вольф оказался безработным. Как же он живет? В тот день, когда у Вольфа был корреспондент газеты, на обед для всей семьи, кроме горстки почерневшего гороха, ничего не было.

Рубрику ведет Евгений Жирнов

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...