Дважды в одну водку

СОЗДАТЕЛИ НОЧНОГО И ДНЕВНОГО «Дозоров» — Анатолий Максимов, Константин Эрнст и Тимур Бекмамбетов — решили снова проверить свои магические способности завлекать зрителя в кинотеатры фильмом «Ирония судьбы. Продолжение». Ухватившись за открытый, по их мнению, финал, в котором мама Жени Лукашина говорит, многозначительно щурясь на новую подругу сына: «Поживем — увидим», авторы продолжения пофантазировали, что произошло с героями культового новогоднего фильма Эльдара Рязанова 30 лет спустя.

Особенно высокий полет фантазии тут, наверное, и не требовался, поскольку новая история должна была быть вроде и самостоятельной, со своей интонацией и идеей, но в то же время не слишком удаляться от первоисточника вдохновения. Существовала, конечно, опасность заходить второй раз в одну воду, рискуя ничего в ней не поймать, кроме упреков в том, что создатели новой картины замахнулись на святое и пытаются спекульнуть на всенародной любви к «Иронии судьбы». Но продюсеры перед ней не отступили и нашли нераздражающее соотношение старого и нового в продолжении, где состарившиеся рязановские герои выступают скорее в роли наблюдателей за тем, как их дети стараются снова не наступить на те же грабли и не ошибиться в выборе, который окончательным все равно не бывает: как все-таки лучше жить — по рациональным правилам или по интуиции и зову сердца.

За душевность в продолжении борется сын Жени Лукашина Костя (Константин Хабенский), унаследовавший от отца традицию каждый год 31 декабря ходить в баню с друзьями, но не со своими, а с отцовскими, благодаря которым новогодняя телепортация из Москвы в Ленинград в бессознательном состоянии становится доброй традицией семьи Лукашиных. Точнее, Ленинграда никакого уже нет, но как замечают герои фильма, 3-я улица Строителей осталась, и все та же квартира 12, изменившаяся с течением времени, но узнаваемая, по-прежнему ждет строителей своего счастья, которым предстоит в основном не строить, а ломать — стереотипы, привычки, отношения, которые только кажутся правильными. Как и у Эльдара Рязанова, этот призыв разуть глаза и встряхнуться прежде всего относится к главной героине, которую снова зовут Надя, как и ее мать в старой «Иронии», хотя на этот раз она существенно моложе, и проблема последнего шанса выйти замуж перед ней встанет не скоро. То, что она встречается с человеком, которого не любит по-настоящему, объясняется в данном случае не стародевическим цейтнотом, а влиянием родителей — предыдущей Нади и Ипполита, к которому по версии авторов, она все же вернулась от непредсказуемого Лукашина.

Елизавета Боярская играет Надю-2 с той же холодной сдержанностью, если не надменностью, с которой Барбара Брыльска играла в старой «Иронии». Так что основная краска характера главной героини в новой версии сохранена и не противоречит сравнению Нади со Спящей красавицей, которую надо эмоционально разбудить, — так же как 30 лет назад Женя Лукашин пытался расшевелить ее мать. Современная же модификация авантюриста Лукашина получилась у Константина Хабенского даже более энергичной и раскованной, чем когда-то у Андрея Мягкова, чей Женя был сам здорово растерян происходящим, в отличие от Кости, гораздо более уверенного в своих силах и лучше знающего, чего он хочет. К тому же у него развязаны руки благодаря отсутствию прагматичной цепкой невесты (она потерялась при уплотнении сценария и приведении его в более компактный вид), и он движется к своей цели на более высокой скорости и с большим азартом.

Преемник же Ипполита Ираклий, карьерист из Владивостока, пробившийся в менеджеры «Билайна», с блютусом в ухе, и вовсе получился одним из самых ярких персонажей фильма в исполнении Сергея Безрукова, давно уже не радовавшего зрителя такой уместностью на экране и пониманием, что за человека он играет. Опутавшая мир мобильная связь в новой «Иронии» служит вместо типовых брежневских многоэтажек символом стандартизации жизни и человеческих отношений, и оттого что деловитый безруковский герой все время смотрит в глаза одним людям, разговаривая по мобиле с другими, создается совершенно шизофреническое ощущение. Например, когда любимая девушка тянет к нему губы для поцелуя, он прерывает романтический момент внезапным вопросом «Вы кто?», отвечая на очередной звонок невидимого абонента. Так что проигрыш напористого, напряженного менеджера в конкуренции с расслабленным помятым Лукашиным предрешен уже хотя бы потому, что у последнего масса свободного времени, которое он может потратить на разговоры с Надей, одиноко кукующей под новогодней елкой в ожидании, пока ее жених разрулит свои неотложные проблемы. Впрочем, как Эльдар Рязанов сочувственно дал Ипполиту объясниться, стоя под душем в ушанке, так и авторы продолжения дают Ираклию возможность доказать, что человек он не плохой, просто слишком занятой и развращенный мобильной связью, и утепляют отношение к нему, хотя и не цитируя буквально из первого фильма знаковую фразу «тепленькая пошла». Повторением знаменитых реплик создатели современной «Иронии» вообще не злоупотребляют, и самая принципиальная цитата для них — та же финальная фраза, что и у Эльдара Рязанова: «Поживем — увидим». Таким образом, авторы, возможно, оставляют еще кому-то шанс через следующие тридцать лет снова напомнить, что в новогоднем алкоголизме есть непреходящее обаяние и несомненная польза.

Лидия Маслова