Фестиваль театр
В столице Чили проходит Santiago a Mil, один из самых крупных и динамично развивающихся международных театральных фестивалей Латинской Америки. Присутствие России в Сантьяго оказалось на удивление значительным. Из Чили — РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
По-испански mil означает "тысяча". А поскольку один доллар стоит почти пятьсот чилийских песо, почти в любых расчетах это слово присутствует. Руководители Santiago a Mil связь названия фестиваля с деньгами тем не менее отрицают: слово "тысяча" используется ими в переносном смысле, просто как очень много театра, и сразу. Именно столько, по их мнению, необходимо сегодня чилийцам. Оранжевыми кружками с черными буквами Stgo a Mil увешан буквально весь этот не по-латиноамерикански чистый, благополучный и безопасный город. Фестиваль в столице страны — ровесник демократии: он появился на свет 15 лет назад, когда Пиночет передал власть гражданскому правительству.
Santiago a Mil, судя по всему, очень важен и для нынешнего руководства страны. Мало того, что масштабный и шумный уличный спектакль "Арка" знаменитого польского "Театра Осьмего Дня" разыгрывался прямо под окнами резиденции главы государства. Сама президент Республики Чили, харизматичная и улыбчивая Мишель Бачелет почти два часа принимала гостей фестиваля во дворце Монеда, наверное, ни один театральный форум в мире не может похвастаться столь внимательным по отношению к комедиантам главой своего государства. Она успела поговорить буквально с каждым, даже с теми, кто явился в президентский дворец в шортах и майке, причем с большинством собеседников общалась на их родных языках. Оказалось, госпожа Бачелет и по-русски неплохо понимает: выучила в 70-е, во время учебы в Восточном Берлине, куда она, дочь погибшего в тюрьме сподвижника Сальвадора Альенде, эмигрировала вместе с матерью.
Президентский русский оказался самым неожиданным, но далеко не единственным знаком присутствия России на одном из географически самых удаленных от нее театральных фестивалей. Официальным почетным гостем Santiago a Mil, правда, в этот раз была Италия, представленная в Чили неумирающим "Арлекином" Джорджо Стрелера, спектаклями Ромео Кастеллуччи, Пипо Дельбоно и прочими традиционными продуктами итальянского театрального экспорта. Но главную сцену страны и фестиваля, "Театро мунисипаль", с "Арлекином" разделило не что иное, как объездившая уже весь мир московская "Двенадцатая ночь" в постановке Деклана Доннеллана. По-русски, как и всегда, в Сантьяго была сыграна рижская "Соня" Алвиса Херманиса, без которой в мире не обошелся, кажется, вообще ни один уважающий себя театральный город. Перелет в другое полушарие через океан совершила и "Чайка" из Загреба в постановке петербургского режиссера Василия Сенина. Однако вложились в "русскую страницу" и сами чилийцы — театр "Милагрос" (в переводе означает "чудеса") показал кукольную гоголевскую "Шинель".
На поклоны после спектакля актеры выносят всего трех кукол, самого Акакия Акакиевича, портного и значительное лицо, которому герой является жаловаться на пропажу шинели. Да еще высовываются во время действия из окошек головы сослуживцев переписчика. Больше никто авторам "Шинели" — режиссура обозначена как коллективная работа четырех ведущих спектакль молодых актеров — не понадобился. Зато активно и остроумно используется анимация: эпизоды чилийского спектакля "прослоены" видеопроекциями на аванзанавесе. Черно-белый мультфильм вкратце рассказывает предысторию Акакия: вот он родился, вот на улице снежками закидали, вот какой-то франт увел у него из-под носа любимую девушку — и вот уже сидит он сам в конторе, перекладывает одинаковые бумажки, нескончаемым монотонным конвейером ложащиеся к нему на стол.
Потом на экране будут мелькать дома, лица людей, городские улицы и сам Акакий, который собирает на новую шинель и потому ходит пешком. Но все же самое интересное в спектакле это то, как ведет себя кукла героя, как ведут ее четыре пары актерских рук. Не устаешь вглядываться в этого худого и высокого, рыжеватого, с глубокими залысинами человечка, в его подробные, осторожные и очень точные, хотя и "кукольные", жесты. В то, как обнаруживает прореху в старой шинели, как примеривает новую, как медленно бредет по скрипучему снегу, как глубоко "вздыхает" или складывает ручки, как, опершись локтями на край постели, кашляет в предсмертной горячке. Мы все время видим и жесты актеров, хотя они скрыты черными одеждами. Отношения куклы и кукловодов особенно важны в этой "Шинели" — грабителем, отнимающим у Акакия самое важное, что у него было, становятся оголившиеся кисти людей. Двое из них оказываются безжалостными агрессорами: они раздевают и буквально втаптывают в снег несчастную куклу. Зато двое других после этого поднимают, утешают и пытаются возвратить к жизни. Люди то равнодушно издеваются над куклой, то сострадают ей. Но сострадают все-таки больше, ведь в конце выясняется, что все случившееся — лишь литература, лишь книжка, которую живой Акакий читает, лежа на кровати, подвешенной в кромешной черноте кукольной сцены.