В феврале в издательстве "Захаров" выходит книга "'Газпром': новое русское оружие", написанная спецкорреспондентом газеты "Коммерсантъ" Михаилом Зыгарем и спецкорреспондентом газеты "Ведомости" Валерием Панюшкиным. "Власть" публикует отрывки из книги.
Инстинкт сохранения
Егор Гайдар, бывший и. о. премьер-министра, если спросить его, как и зачем Черномырдин создал "Газпром" из советского газового министерства, отвечает:
— Черномырдин не глупый. Он понимал, что старая министерская система управления разваливается. Советское министерство — это была система, жестко привязанная к авторитарной власти. Министерство жило, пока выполнялись команды. Для того чтобы выполнялись команды, нужна вооруженная власть. Каждый человек должен был понимать, что, если он не станет выполнять команд, вооруженная власть посадит его в тюрьму или убьет. Как только вооруженная власть ослабла, управлять командными методами стало невозможно. А она ослабла к середине 80-х годов. И Черномырдин придумал, что ради сохранения газовой отрасли заставлять людей работать можно не силой, а из интереса. Он придумал, что человек будет работать не потому, что его иначе посадят в тюрьму, а потому, что ему кажется, будто ему самому выгодно выполнять указания, полученные от начальства.
На самом деле словом "придумал" Гайдар описывает сложнейшую реорганизацию огромной структуры, которая и сейчас-то включает в себя полмиллиона человек, а в советское время включала на треть больше. Прежде чем начать реформы, Черномырдин стал возить своих подчиненных на Запад: в Германию и Италию.
— Я в то время говорил,— вспоминает Черномырдин,— что мы должны систему такую сделать, чтобы, даже если дурак придет, и он не смог бы ее разрушить. Мы изучали все системы мира и брали все лучшее: и по технологиям, и по оборудованию. Чтобы невозможно было ее сломать, система должна быть дуракообразной!
За образец для подражания он взял ENI — итальянскую государственную газовую компанию.
— Главным препятствием,— вспоминает Черномырдин,— был Рыжков.
Николай Иванович Рыжков. Предпоследний председатель Совета министров СССР. В историю этот главный экономист перестройки вошел в том числе благодаря своему публичному заявлению, будто он плачет по ночам, когда думает о том, как растут цены. Газеты потом долго выходили с карикатурами на плачущего Рыжкова. Рыжков плакал, а цены его не слушались, и Рыжков не понимал, что цены не будут слушаться его уже никогда. Однако в 1989 году, когда Черномырдин превращал свое министерство в концерн, решение зависело от Рыжкова.
Черномырдин рассказывает, что приходил к Рыжкову со своей идеей газового концерна несколько раз. Рисовал схемы, объяснял, говорил, говорил, говорил до позднего вечера. В конце одного из таких разговоров Рыжков спросил:
— То есть я понял, что ты министром не хочешь быть? — он все еще верил, что нет лучше занятия, чем быть в Советском Союзе министром.
— Нет, не хочу,— отвечал Черномырдин.
— И не будешь членом правительства? — недоумевал Рыжков.— И понимаешь, что лишаешься всего? Дачи, привилегий?
— Да, понимаю.
— Сам?
— Сам. Пойми, Николай Иваныч, не надо сейчас уже быть министром. Мы сделаем компанию.
Рыжков сомневался.
— У тебя сейчас сколько замов? — спрашивал он.
— Три первых и восемь простых,— отвечал Черномырдин.
— Ну вот, если я тебя отпущу сейчас, ты завтра возьмешь себе двадцать заместителей!
— Почему? Не надо мне двадцать. Два зама — и хватит.
Черномырдин уехал от Рыжкова за полночь, оставив председателя Совета министров в полной уверенности, что министр газовой промышленности сошел с ума. Черномырдин ехал в министерство, где его ждали два зама, посвященных в замысел: Рем Вяхирев и Вячеслав Шеремет. Уже в машине раздался звонок: "Завтра вопрос о преобразовании Министерства газовой промышленности в госконцерн будет обсуждаться на президиуме Совета министров". Остаток той ночи 1989 года Черномырдин, Вяхирев и Шеремет думали, как представить свою авантюру президиуму. Черномырдину удалось заранее договориться только с зампредом Совета министров Батаниным. Тот пообещал: "Я и помогать не буду, потому что я против, но и возражать не стану".
И слово свое сдержал. Речь Черномырдина в Совмине выслушали молча. Реакция остальных членов правительства была недоуменной. И вдруг слово взяла Александра Бирюкова, зампред Совмина, курировавшая легкую промышленность.
— Я выслушала все, что сейчас докладывал министр,— так вспоминает сейчас ее слова Черномырдин,— и я ничего не поняла из того, что он говорил. Но хочу сказать: а почему бы нам не попробовать? Чего мы боимся? Мы его хорошо знаем. К нему никогда никаких претензий не было. Если у него не получится — мы ему голову оторвем и вернем все на свои места.
Совету министров СССР оставалось существовать меньше двух лет, самому Советскому Союзу оставалось существовать меньше двух лет. А члены президиума верили, будто могут еще кому-то оторвать голову и что-то вернуть на свои места. На самом деле они не могли уже ничего. Вскоре после того как "Газпром" перестал быть министерством, председатель Совета министров СССР Рыжков выступил на заседании Верховного совета и заявил с трибуны, что все цены в СССР искусственно занижены и их нужно повысить минимум в два раза, а на хлеб — и вовсе в три. В считанные часы по всей стране товары пропали с прилавков. В стране была введена карточная система. А 26 декабря 1990 года 61-летний Рыжков ушел на пенсию. На посту советского премьера его сменил Валентин Павлов. Павлов в надежде справиться с экономическим кризисом попытался было провести денежную реформу, но выйти из кризиса реформа не помогла, а только озлобила людей, потерявших на этой реформе деньги.
Советский Союз довольно быстро распадался. Правительства многих республик откровенно саботировали решения союзного кабинета министров, объявляя их вмешательством в свои внутренние дела. Только "Газпром" пока еще надежно контролировал все свои трубы и месторождения на территории всего СССР.
19 августа 1991 года советская власть предприняла последнюю попытку сохранить себя. Вице-президент СССР Янаев, председатель КГБ Крючков и министр обороны Язов попытались совершить переворот и отстранить от власти президента СССР Михаила Горбачева. Их поддержал и премьер Павлов. Попытка провалилась, причем противостоял заговорщикам не президент Горбачев, взятый под домашний арест на своей крымской даче, а президент России Борис Ельцин, сумевший организовать сопротивление на улицах Москвы и получивший поддержку народа, а потом и армии.
Фактически с этого момента Советский Союз перестал существовать вместе со всеми своими министерствами. Юридически Советский Союз перестал существовать в декабре 1991 года, когда президенты России и Украины Борис Ельцин и Леонид Кравчук и председатель Верховного совета Белоруссии Станислав Шушкевич подписали Беловежское соглашение.
"Газпром", добывавший больше 800 млрд кубометров газа в год и занимавший первое место в мире по объемам добычи, имевший сеть газопроводов длиною 160 тыс. км, владевший 350 компрессорными станциями, 270 промысловыми установками комплексной подготовки газа, несколькими тысячами скважин и десятками подземных хранилищ, потерял треть трубопроводов, треть месторождений и четверть мощности компрессорных станций.
Но — в отличие от Советского Союза и любого из его министерств — продолжал существовать.
Византия
С отставкой Евгения Примакова борьба между его командой и Кремлем не только не прекратилась, а обострилась. В стихийно собравшемся лагере противников администрации президента оказались уволенный премьер Евгений Примаков, обойденный мэр Москвы Юрий Лужков и олигарх Владимир Гусинский, владевший телеканалом НТВ. Обиженный Рем Вяхирев решил помочь им в борьбе с Кремлем.
— Примаков и Лужков были ему намного ближе,— вспоминает Александр Казаков.— Оттуда и росла их политика в отношении НТВ. Все это было согласовано, у меня в этом нет никаких сомнений.
— "Газпром" политически поддержал Примакова и Лужкова и активно играл против нас,— вспоминает сейчас Александр Волошин.— Они были уверены в том, что в Кремле уже все кончено. И Рем Иваныч реально считал, что Кремль уже все проиграл. Вступать в открытый конфликт он, конечно, боялся, но "Газпром" серьезно ставил на них деньгами. Рем Иваныч хитрил.
Рем Вяхирев начал очередную для себя схватку с правительством. Причем даже не предполагая, что это главная схватка его жизни.
Первым его ходом была дерзкая пресс-конференция.
— Я работаю председателем правления и буду работать, пока не закончится срок,— так начал он. Потом он перешел к трастовому договору, сказав, что "глупей бумаги не встречал" и пообещал "подарить любому" возможность голосовать госпакетом акций компании. А про министра Калюжного он высокомерно сказал, что такого не знает.
Почти одновременно глава "Газпрома", будто бы пародируя действия Бориса Ельцина, который никак не мог подобрать себе преемника, назвал имя своего потенциального сменщика: им стал его многолетний первый зам Вячеслав Шеремет.
Первое лобовое столкновение Кремля и "Газпрома" случилось на собрании акционеров 30 июня, на котором должны были избрать новый совет директоров. Накануне премьер-министр Сергей Степашин и глава президентской администрации Александр Волошин вдвоем приехали к Рему Вяхиреву в офис "Газпрома" на улице Наметкина. Визита такого уровня прежде не удостаивался руководитель ни одной компании. Степашин договорился с Вяхиревым о списке избираемых членов совета директоров: он попросил Вяхирева, чтобы было избрано не четыре, как раньше, а пять представителей государства. Он говорил, что поскольку государству принадлежит 37,4% акций "Газпрома", то соответствующее количество мест в совете директоров примерно равно 4,7. Кроме того, они рекомендовали избрать председателем совета директоров Виктора Черномырдина.
То, что Кремль сделал ставку на экс-премьера, вовсе не удивительно. Он в отличие от Вяхирева никогда не симпатизировал Примакову и Лужкову. Более того, он никогда не смог бы простить этой паре то, что они оттерли его от премьерства и президентства. Поэтому Черномырдин должен был стать троянским конем — бороться против Примакова--Лужкова изнутри "Газпрома".
Разговор Волошина, Степашина и Вяхирева был долгим. Однако на следующий день собрание акционеров решило по-своему — в совет директоров по-прежнему вошли четыре представителя государства. Но председателем совета директоров был избран именно Черномырдин.
Степашин был готов простить Вяхиреву эту вольность, но Волошин был в ярости и стал убеждать премьер-министра "не утираться и не позволять так с собой поступать". Волошин уверял, что, если "Газпром" прямо перед выборами станет настолько независим, это будет очень опасно. А Степашин считал, что не стоит перед выборами увеличивать напряжение лишним конфликтом с "Газпромом".
— Ты как премьер дал указание, кого надо избрать. А они их выкинули! Кто это сделал? Рем Иваныч сам взял и решил. Теперь нужно все исправить. Собрать чрезвычайное собрание, переизбрать совет,— горячился Волошин.
— Но это ведь такая крупная компания... А как рынок прореагирует? — колебался Степашин.
— Тебе наплевали в лицо! Давай, назначай совещание, зови Вяхирева и никаких разговоров.
Степашин покорно собрал у себя совещание. Как только все расселись по местам, слово по-хозяйски взял Рем Вяхирев. Он с порога заявил, что знает, зачем всех собрали: все из-за того, что "кое-кто недоволен избранным советом директоров". Но на самом деле, уверял он, ничего страшного не произошло, государство и "Газпром" всегда были заодно и никуда друг от друга не денутся, а откуда берутся какие-то обвинения, ему неясно.
Степашин кивал, говорил, что Вяхирев, бесспорно, прав, что в правительстве все понимают: "Газпром" — компания серьезная, и спешить с выводами не надо, но нужно в перспективе сделать выводы и потом исправиться.
После этого слово взял Волошин и довольно резко объяснил, что "Газпром" должен провести собрание акционеров и переизбрать совет директоров. И пошел к выходу. Когда Волошин был уже в дверях, Степашин закрыл заседание словами: "И все-таки Александр Стальевич прав".
Эта история стала роковой — но не для Вяхирева, а для Степашина. Его шансы заслужить право стать преемником таяли на глазах.
В промежутке между избранием первого и второго советов директоров летом 1999 года развернулась открытая борьба между "Газпромом" и Кремлем. "Газпром" объявил, что его убытки за прошлый год составили $1,8 млрд, поэтому никаких дивидендов своим акционерам, в том числе и государству, он платить не будет. Это означало отказ в финансировании операции "Преемник", проводимой Кремлем, и еще это означало, что "Газпром" может поддерживать любого кандидата по своему усмотрению.
Одновременно на НТВ (акционерами которого были Гусинский и "Газпром") с каждым днем усиливалась критика Кремля и поддержка Лужкова и Примакова. В Кремле требовали, чтобы "Газпром" как крупный акционер и кредитор НТВ повлиял на телекомпанию — пусть та прекратит резкую критику Кремля. Но Вяхирев и палец о палец не ударил...
В августе ситуация ухудшилась. Движение Юрия Лужкова "Отечество" и губернаторский блок "Вся Россия" объединились. Грандиозность конструкции явно означала щедрое финансирование "Газпрома". Накануне объединения Сергею Степашину был предоставлен последний шанс. 3 августа Александр Волошин вел отчаянные переговоры с ведущими губернаторами из "Всей России", уговаривая их стать партией власти и сделать премьера своим первым номером. Но в последний момент сам Степашин вдруг заявил, что ни в какой политический блок не пойдет. Бегства с поля боя ему не простили: не прошло и недели, как его отправили в отставку. Чтобы окончательно убедить Бориса Ельцина в том, что Степашин слабый, ушло три дня: с 6 по 8 августа. Причем не последнюю роль сыграли и события на Северном Кавказе. После вторжения ваххабитов в Дагестан Ельцин согласился уволить Степашина.
9 сентября в телеобращении, записанном по этому поводу, Борис Ельцин назвал имя нового премьера — Владимир Путин — и сказал, что именно его он хотел бы видеть президентом в 2000 году. Остальные претенденты из шорт-листа выбыли.
Новому премьеру с ходу пришлось браться за Вяхирева. На следующий день после назначения Путина в Кремль вызвали Виктора Черномырдина. Там председателю совета директоров "Газпрома" зачитали список обвинений в адрес Рема Вяхирева, начиная от бездействия в отношении НТВ, заканчивая финансированием Примакова и Лужкова. Черномырдину возразить было нечего. По окончании встречи Черномырдин с каменным лицом заявил, что президент "поддержал Рема Вяхирева". Но одного взгляда было достаточно, чтобы понять: Вяхирев находится на волосок от катастрофы. А уже на следующий день французская газета Le Monde опубликовала интервью Бориса Березовского, в котором тот говорил, что Рем Вяхирев "ведет себя неприемлемо, поддерживая Лужкова" и что отставка Вяхирева неминуема, так как "ненормально, что этот финансовый потенциал используется против президента и правительства".
В Кремле активно обсуждались разные сценарии, в том числе устранение Вяхирева с поста председателя правления. Особенно рьяно на отставке Вяхирева настаивал Березовский. Пожалуй, самым остросюжетным был такой план. На 26 августа было назначено собрание акционеров, но 23-го Рем Вяхирев праздновал 65-летие. По этому случаю его планировалось пригласить к Ельцину — для поздравления и получения ордена. Но перед кабинетом президента Вяхирева должен был встретить лично Путин "в компании с руководителями силовых структур". Дальше они могли показать Вяхиреву папку с таким компроматом на него самого и на его детей, после которого от предложения уйти в отставку он не смог бы отказаться.
Слухов о подобной уготованной ему участи, подкрепленных сюжетами на ОРТ, не слишком смелому Рему Вяхиреву хватило с лихвой. Весь день рождения он провел как на иголках — главы зарубежных государств засыпали его разнообразными дорогими подарками, но в Кремль так и не позвали. Борис Ельцин ограничился поздравительной телеграммой, а Владимир Путин — почетной грамотой правительства "За заслуги перед государством в развитии отечественной газовой промышленности, обеспечение надежного газоснабжения экономики страны и многолетний добросовестный труд".
Кроме распускания тревожных слухов правительство предприняло и ряд конкретных действий. В ряде подконтрольных "Газпрому" структур пошли обыски, в том числе в "Газсибконтракте" и Сибуре.
26 августа собрание акционеров прошло как по маслу. В совет директоров были избраны пять представителей государства. Рем Вяхирев сохранил должность. Министр Госимущества Фарит Газизуллин заявил, что уже готовятся документы на продление с ним трастового договора.
— Я хочу провести выборы, и те и другие, и уже отгребать в другую сторону,— говорил Вяхирев незадолго до избрания второго совета директоров. После этого он уже никогда открыто не конфликтовал с властью...
Операция "Преемник"
В отличие от Вяхирева Миллер газовиком не был. Он окончил Петербургский финансово-экономический институт. А через несколько лет после окончания института попал на работу к Чубайсу. Последний, став в октябре 1990 года первым заместителем председателя Ленгорисполкома и председателем комитета по экономическому развитию, набирал себе молодых людей с экономическим образованием. В комитете Миллер занимался проектом организации свободной экономической зоны в Ленинграде, но проект этот быстро сошел на нет как совершенно безнадежный. Летом 1991 года Анатолий Собчак стал мэром, исполком ликвидировали, а сам Чубайс в ноябре перешел в Москву председателем Госкомимущества.
— Миллер был самый слабый в команде Чубайса,— вспоминает один из его бывших коллег.— Поэтому Чубайс Миллера с собой в Москву не позвал.
Те сотрудники комитета, что не уехали вслед за Чубайсом, разбежались по разным комитетам питерской мэрии. Миллер был едва ли не единственным, кто попал в комитет по внешним связям мэрии Санкт-Петербурга, который возглавлял тогда будущий президент Владимир Путин.
В 1996 году Анатолий Собчак проиграл губернаторские выборы Владимиру Яковлеву, команда Собчака и Путина покинула Смольный, а Миллер перешел на работу в "Морской порт Санкт-Петербург", где был директором по развитию и инвестициям. А в 1999 году Миллер стал гендиректором компании "Балтийская трубопроводная система" и худо-бедно руководил "Балтийской трубопроводной системой", пока в начале 2000 года бывший начальник Путин не вспомнил о нем и не забрал в Москву.
Люди, работавшие тогда с Миллером в Петербурге, вспоминают, что Миллер "мог внимательно выслушать и записать в блокнот". Серьезных решений Миллер никогда с ходу не принимал: думал несколько дней над своими записями в блокноте или, может быть, советовался с кем-то.
— Миллер — неплохой чиновник, почти идеальный заместитель, но и только,— вспоминает один из его бывших коллег.— Совершенно лишен инициативы, старается не принимать никаких не санкционированных сверху решений, ни в коем случае не брать на себя ответственность.
— Главное достоинство — умело кланялся,— вспоминает другой.— Ходил по стеночке. Был совершенно незаметен. Жил как тень и служил как тень...
Первые месяцы работы в "Газпроме" Миллер и впрямь напоминал тень. Он почти не выходил из своего кабинета, куда приезжал рано утром и откуда выходил часто за полночь. Сотрудники "Газпрома" вспоминают, что в собственный кабинет на пятом этаже Миллер входил как-то неуверенно, точно боялся, что его вот-вот оттуда выгонят. Долго не мог свыкнуться с мыслью, что теперь он хозяин "Газпрома".
— Миллер поразил всех фантастической работоспособностью,— говорит бывший руководитель финансового департамента "Газпрома" Александр Семеняка.— Он приезжал в 8 утра, а уезжал в 12 ночи. Это сейчас его трудно в офисе застать.
По словам Семеняки, Миллер во все пытался вникнуть. Общался скорее доверительно, живо всем интересовался, но решения с ходу принимать опасался. Проводил совещания, выслушивал подчиненных, а решения принимал только спустя несколько дней. И всячески пытался демонстрировать преемственность.
Тогда в "Газпроме" трудно было сыскать человека, который поставил бы на то, что Миллер продержится на своем посту хотя бы год. Несмотря на колоссальную поддержку Путина, Миллеру первое время было в "Газпроме" очень тяжело. 29 октября на сайте "Страна.ru" появится даже информация со ссылкой на сотрудника президентской администрации, что Миллер, дескать, написал заявление с просьбой уволить его с поста председателя правления "Газпрома". Но почти сразу же статья будет снята по неизвестным причинам, чиновник — источник информации — уволен. До сих пор неизвестно, писал ли Миллер на самом деле заявление об уходе. Известно только, что его отставку все равно бы не приняли, ведь тогда Путину пришлось бы расписаться в том, что он допустил ошибку, назначив Миллера руководить крупнейшей компанией страны. Миллер был непотопляем, причем не потому, что не мог наделать ошибок, а потому, что Путин не готов был эти ошибки признать. Как-то в узком кругу Вяхирев в сердцах бросил, что "Миллер через месяц повесится". Но вот прошел месяц, а Миллер все не вешался. Хотя бы потому, что вешаться ему не разрешалось.
31 июля 2001 года Вячеслав Шеремет праздновал 60-летие. На праздник приехали не только старые друзья юбиляра, но и Миллер. "Все произносили тосты,— рассказывает один из участников пирушки.— Шеремета поздравил Вяхирев, другие газпромовцы. Потом начал говорить Миллер, но очень нервничал и путался. Гости смотрели на него сочувственно. В конце Миллер не нашел ничего лучше, как зачитать поздравительную телеграмму от тогдашнего министра энергетики Игоря Юсуфова. После этого Миллер вконец стушевался и быстро уехал..."
А через месяц Миллер отобрал у юбиляра право финансовой подписи и кураторство над финансово-экономическим блоком в "Газпроме". А еще через месяц именитым гостям, сидевшим рядом с Миллером на дне рождения Шеремета и потешавшимся над тем, как неловко Миллер зачитывает поздравительную телеграмму министра, пришлось уступить места в руководстве "Газпрома" новым назначенцам. В начале сентября 2001 года Миллер провел в "Газпроме" масштабную кадровую чистку. Отодвинули от дел верных сподвижников Рема Вяхирева — Александра Пушкина, курировавшего газовый бизнес в СНГ и Балтии, и завхоза Николая Гуслистого. Правой рукой Миллера на короткий период стал петербуржец Петр Родионов, который при Вяхиреве слыл оппозиционером. Правда, права финансовой подписи Родионов так и не получил и уволился через несколько месяцев.
Формируя свою команду в "Газпроме", глава компании Алексей Миллер, как и Путин, явно отдавал предпочтение землякам и знакомым. Например, главным бухгалтером Миллер назначил свою питерскую знакомую Елену Васильеву. До того момента самой крупной компанией, в которой работала эта дама, был "Морской порт Санкт-Петербург" с выручкой $19,5 млн. Теперь Васильевой предстояло отвечать за отчетность концерна с экспортной выручкой в десятки миллиардов долларов и обеспечивать четверть налоговых сборов России. Похоже, главную роль и в этом случае сыграли не профессиональные качества кандидатки, а ее лояльность руководству. Просто Миллер служил в тех же компаниях, что и Васильева, и уже бывал ее начальником.
Новые назначенцы не слишком церемонились с газпромовскими ветеранами. Бывший глава совета директоров "Газпрома" Александр Казаков вспоминает появление Васильевой так:
— Прихожу я как-то на работу, а в моем кабинете — дама. Ей понравился мой кабинет, и она приказала вынести мои вещи. Что я мог поделать? Не выгонять же.
Через пару месяцев Казаков написал заявление об уходе.
За короткий срок карьеру в "Газпроме" смогли сделать многие питерские знакомые Миллера, которым посчастливилось работать с ним в "Морском порту Санкт-Петербург" или "Балтийской трубопроводной системе".
— Я понимал, что мне придется уйти и уступить свою должность человеку из круга Миллера,— вспоминает бывший главный финансист "Газпрома" Семеняка.— "Газпром" всегда был кастовой структурой, а новая команда четко делила людей на своих и чужих. Я все равно у них ассоциировался со старой командой.
В апреле 2002 года Семеняка ушел из "Газпрома", чтобы передать один из ключевых департаментов — финансовый — 32-летнему питерскому приятелю Миллера Андрею Круглову. Всего за два года Круглов сделал фантастическую карьеру и стал финансовым директором "Газпрома".
Смена кадрового состава в "Газпроме" происходила стремительно. Как вспоминает Семеняка, у одного менеджера неожиданно переставала работать магнитная карточка на вход, другого срочно вызывали из отпуска, чтобы сказать: "Вы уволены".
Бывший подчиненный Миллера по "Морскому порту Санкт-Петербург" Кирилл Селезнев менее чем за два года вырос из помощника главы "Газпрома" в гендиректора "Межрегионгаза", курировавшего весь сбыт газа на российском рынке. Аппарат правления "Газпрома" возглавил тоже сослуживец Миллера по "Балтийской трубопроводной системе" Михаил Середа.
Еще один ключевой департамент — имущественный — возглавил другой питерский знакомый Миллера — Александр Красненков, гендиректор гостиницы "Астория". "Астория" была акционирована в октябре 1995 года, когда Владимир Путин работал в мэрии Санкт-Петербурга. Правда, менее чем через год Миллеру пришлось уволить Красненкова из-за скандала с расходами на рекламу и спонсорство, которые курировал имущественный департамент. Впрочем, покинув компанию, Красненков по-прежнему активно участвует во всех ее имущественных сделках, входит в советы директоров Газпромбанка, Сибура, "Стройтрансгаза" и "Нортгаза", получая там ежегодное вознаграждение в несколько миллионов долларов.
Негазпромовскому человеку кадровые перестановки в компании казались тогда случайными. Газпромовские говорят, что перестановки, очевидно, осуществлялись по толковому и заранее разработанному плану, основанному на хорошем знании компании. Миллер с максимально возможной быстротой расставлял доверенных людей на ключевые позиции. Доверенные люди должны были с максимально возможной быстротой взять под контроль основные финансовые потоки "Газпрома" и отобрать у вяхиревцев активы, выведенные ими из компании. Тогдашний глава газпромовской службы безопасности Сергей Лукаш утверждает, что все ключевые кадровые назначения в "Газпроме" согласовывались непосредственно с президентом.