В "Приюте комедианта" Антон Коваленко поставил скандальную пьесу ирландца Мартина МакДонаха "Человек-подушка". ТАТЬЯНА ДЖУРОВА наблюдала за тем, как фантазии в духе зрелого Дэвида Линча поместили в кафкианскую среду и пропитали всей кровью, которая пролилась на съемках четырех частей "Пилы".
Герой, сочинитель Катурян, обнаруживает себя на дознании, где парочка полицейских обвиняет его в том, что он воплотил кровавые сюжеты своих "страшилок" с истязанием и убийством детей в реальность. В действительности убийцей окажется его умственно неполноценный брат. Катурян задушит его подушкой и примет вину на себя, чтобы ценой собственной жизни выторговать жизнь своим сочинениям. Действие прослаивается рассказами самого Катуряна. Про девочку, которая убила отца яблочными человечками с лезвиями внутри, а те ей потом отомстили. Про мальчика, которому крысолов отсек пальчики на ноге. И, наконец, самый замечательный — про Человека-подушку, который возвращал взрослых самоубийц в детство, объяснял им, что жить дальше не имеет смысла, и помогал распрощаться с жизнью.
В МХАТовском "Человеке-подушке" Кирилл Серебренников демонстрировал на сцене "сказочки" Катуряна клиповой нарезкой кошмаров — почище, чем в "Сайлент-Хилле". Зрители бежали со спектакля, сыпля проклятиями в адрес извращенца-драматурга. У Антона Коваленко зрители недоумевают. Ученик Камы Гинкаса, господин Коваленко — не мастер броских формальных решений, а скорее литературоцентрист. Все визуальные изыски в спектакле "Приюта" заменяет комканое грязно-серое, рассеченное по диагонали полотнище, которое ездит туда-сюда и одновременно напоминает подушку, мятый лист бумаги и нож гильотины (автор — Николай Слободяник). Есть еще электрический стул, красивый "линчевский" саунд-дизайн и мужской голос, который, открывая и закрывая спектакль, гадко гнусит на все лады: "детки, детки, детишки, деточки". Чувствуется, что Коваленко внимательно прочитал пьесу, но не стал делать вид, что владеет ключом к голове МакДонаха и знает, как адекватно перенести на сцену его фантазии. Сказки о зверски замученных мальчиках и девочках здесь либо пересказывают сами сыщики, либо разыгрывает фрейдистское трио из подсознания — папа-священник, демоническая мама в алом бархате и брат в килте. Куда интереснее у Коваленко выходит кафкианский поединок Катуряна (Алексей Телеш) со следователями, из которых один — сентиментальный громила Ариэль (Денис Кириллов) — обрабатывает героя кулаками, а другой — интеллектуал Тупольский (Аркадий Коваль) — расставляет ему лексические и логические ловушки. Господин Коваль, легко меняющий маску садиста-иезуита на маску страдающего отца, служит главным украшением спектакля: он единственный виртуозно воплощает драматическую конструкцию МакДонаха, где каждый новый сюжетный ход легко отменяет предыдущий.