На экраны вышла "Охота Ханта" — идеологизированная американская сказка о том, как три журналиста устроили в Боснии сафари на военного преступника и вернулись домой усталые, но довольные. Идея картины сводится к настолько бесстыжей романтизации журналистской профессии, что человеку, имеющему к ней хоть отдаленное отношение, становится неловко. Краснела ЛИДИЯ Ъ-МАСЛОВА.
После этого уволенный Хант покатился по наклонной плоскости, докатившись до стрингера-фрилансера, и через несколько бесславных лет закатился в номер сараевской гостиницы к своему бывшему оператору, все это время, наоборот, поднимавшемуся по карьерной лестнице. Когда они снова встречаются с Хантом, оператор находится на почетном задании: сопровождает кудрявого еврейского ботаника (Джесси Айзенберг), желающего потерять в Боснии журналистскую невинность и не скрывающего позорного факта, что он сын вице-президента телеканала. Ловить в Боснии 2000 года особенно нечего, кроме военного преступника Богдановича, за чью голову назначено пятимиллионное вознаграждение, и именно этот гешефт предлагает безбашенный Хант старинному приятелю, а очкарик, естественно, увязывается с ними третьим, но, как не менее естественно выясняется позже, совсем не лишним.
Самое убедительное в "Охоте Ханта" — это живая лиса, которая, однако, мгновенно превращается в окоченевшее чучело в руках Богдановича, получившего за страсть к лисьей охоте прозвище Лис. Все остальное, кроме лисицы, сплошное фуфло, хотя, надо признать, авторы в начале честно предупреждают, что "только самые комичные части этой истории соответствуют действительности". Непонятно, правда, как отличить, какие именно части следует считать комичными, потому что ничего смешного в "Охоте Ханта" нет, ну разве что вас еще веселят цеховые шутки типа: "Хороший журналист в незнакомом месте первым делом ищет бар".
Фактологические натяжки и анахронизмы в "Охоте Ханта" простительны: хотя с конца 1995 года в Боснии стояли уже натовские "стабилизационные силы" SFOR, а никакие не ооновские миротворцы, как в фильме, но зато голубые береты смотрятся куда наряднее коричневых. Больше огорчают драматургические неловкости, как, например, флэшбек, в котором хорватская возлюбленная Ханта лежит распростертая на земле после налета боевиков, демонстрируя набитый ватой "восьмимесячный" живот с пятью дырками от пулевых ранений.
Такое трогательное объяснение, почему все-таки выматерился Хант, вышедший в эфир через 20 минут после того, как нашел зверски убитую мать своего нерожденного ребенка, выглядит совершенно ненужным, тем более что к тому моменту, когда оно поступает, все, кому нравится герой, и так на его стороне, а те, кому он неприятен, отношения своего уже не поменяют. Вместо этого более интересно было бы посмотреть, как все-таки была подготовлена и проведена силами трех журналистов поимка Богдановича, вечно окруженного десятком телохранителей, но то, что действительно любопытно, в "Охоте Ханта" показано скороговоркой, впопыхах. Так и видишь, как режиссер Ричард Шепард, просадивший основное время на мемуары, флэшбеки и журналистские байки у всевозможных барных стоек, поглядывает на часы, стараясь уложиться в полтора часа и еще успеть в финальных титрах наябедничать на настоящего Караджича: вот вы его ловите-ловите, а он за это время уже две книжки выпустил из своего прекрасного далека. Это и есть основной месседж "Охоты Ханта", который и буквально проговаривается кем-то из героев: если б хотели поймать, давно б поймали. Но захотеть некому, кроме одиноких бескорыстных мстителей вроде мифического Ханта, который, вместо того, чтобы продать свой трофей в Гаагский трибунал, в финале выпускает связанного Богдановича из багажника посреди какого-то мусульманского городка с напутствием: "Ну мусульмане, они придумают, что с ним сделать". Мусульмане, не веря свалившейся на них удаче, начинают сжимать вокруг супостата кольцо, но авторы не дают ни малейшего намека на то, какие именно процедуры ему предстоят. Как измордованных беременных показывать, так ничего, мужества не занимать, а как хоть одним глазком дать посмотреть на пытки, которым подвергнется враг рода человеческого, так нервишки сдают?