В Эрмитаже открылась выставка "Керамика Кастелли": чашки, вазы, блюда XVI-XVIII веков из итальянской провинции представляют историю искусства в миниатюре. Посуду разглядывала АННА МАТВЕЕВА
Кастелли — маленький город (а по-честному, средних размеров поселок) в горной области Абруццо, которая расположена ровно посередине голенища итальянского сапога, на Адриатическом побережье Италии. В Кастелли с XV века делают керамическую посуду. Собственно, первоначально бизнес был весьма прозаическим: город специализировался на фармацевтических сосудах, банках, ступках и прочих медицинских посудинах. Однако уже к XVI веку местным ремесленникам надоело просто штамповать банки и вазы для лечебных трав и мазей, и они потихоньку начали переквалифицироваться в художников: не снижая практического качества продукции, они добавили к ней новое эстетическое измерение. "Лабораторная посуда" из Кастелли покрыта узорами, рельефом, росписью на разнообразные нравоучительные темы. Утилитарные сосуды превратились в предметы роскоши и произведения декоративного искусства. В них уже не хранили целебные травы или порошки: на картинах итальянских живописцев того времени видно, что сосуды-альбарелли — цилиндрические банки для трав — и блюда с росписью ставили на полках и в специальных шкафах-поставцах так, чтобы было удобнее ими любоваться, рассматривая роспись. Блюда и тарелки из кухонной посуды превращались в "piatti di pompa" ("тарелки для украшения"). Кастелли не просто уверенно встал в строй таких прославленных керамических производств Италии, как Урбино, Фаэнца, Дерута, Кастель-Дуранте, Пезаро, Монтелупо, — его имя стало синонимом роскоши.
В росписях майолики Кастелли можно при желании увидеть все повороты и перипетии самого бурного, красочного и плодотворного периода в истории мирового искусства — итальянского Возрождения. Вот аптечный сосуд-альбарелло из Помпеи: керамический цилиндр совершенно неотразимой формы — ни дать ни взять пивная банка. На боках банки — персонажи, способные обогатить наши представления о жителях Италии позднего Средневековья. Их лица почти не прорисованы — никаких индивидуальных черт и вообще ничего лишнего. Но зато одежды выписаны в подробнейших деталях. Самая старая аптечная посуда из Кастелли выглядит как трехмерные копии немецкой гравюры XV-XVI веков, которую местные мастера использовали иногда как образцы для росписи: даже надписи на ней сделаны "немецким" готическим шрифтом. Кстати, для знающего зрителя это одна из самых интригующих черт выставки в Эрмитаже. Ведь принято считать, что культурный взрыв Возрождения, сметя ударной волной все, что осталось от Средневековья, перелопатил Италию, дал в результате самую знаменитую эпоху, из которой есть пошло многое из того, что мы сейчас понимаем под словом "искусство", — и потом уже двинулся на Север и Запад. Однако росписи на кастелльских кружках показывают, что не все так просто, бывало и наоборот, и просвещенные высокодуховные итальянцы там и сям заимствовали стиль у кондовых, еще погрязших в Средневековье Германии и Франции.
На более поздних вазах и блюдах, сделанных и расписанных династией Груэ, уже никакого Средневековья с Возрождением. Здесь чистые барокко и даже ампир: изящество во всем. И в прихотливых формах ваз с изломанными ручками и лепными детальками, и в сюжетах рисунка. Декольтированные дамы, изображающие пастушек, на фоне идиллической природы с кроткими овечками и живописными руинами, фривольные сценки, облегченная греческая мифология — в общем, галантный век во всей своей красе. Эту посуду уже, конечно, никто не использовал в практических целях: ею можно было только любоваться. Немудрено, что в конце концов керамисты Кастелли окончательно отрешились от практики и перешли от посуды к расписным керамическим плиткам — "картинам в миниатюре", не несущим вовсе никакой функции, кроме декоративной. Самый известный образец "кафельной" майолики — церковь Сан Донато в Кастелли.
Майолика Кастелли представляет в миниатюре историю искусства своего времени: ее стили меняются так же, как в полотнах титанов Возрождения. Что важнее, она повторяет и более общую динамику искусства: от украшения утилитарных кружек и тарелок к произведению искусства самому по себе, которым можно только любоваться, — и дальше к искусству как декоративному материалу, вроде того же кафеля. Другой судьбы у искусства не было и нет, и это придает выставке пятисотлетней майолики очень современный и довольно горький смысл.