На прошлой неделе вслед за Михаилом Ходорковским еще девять человек в разных городах России объявили голодовку в поддержку Василия Алексаняна, бывшего вице-президента ЮКОСа и адвоката Ходорковского. Они требовали перевести больного СПИДом, туберкулезом и раком Алексаняна из СИЗО в гражданский стационар.
Валерий Рязанский, зампред фракции "Единая Россия". Только в целях оздоровления. Я не приветствую такую форму протеста, она неэффективна. Когда я работал с голодающими обманутыми дольщиками, то понял: на такую крайнюю меру людей всегда кто-нибудь подталкивает, это несамостоятельное решение.
Алексей Кондауров, бывший глава аналитического управления компании ЮКОС. За то, чтобы Россия не превратилась в сплошную "Матросскую Тишину". Девять голодающих при полном равнодушии общества — это уже что-то!
Геннадий Томарев, главный инженер волгоградского металлургического завода "Красный Октябрь". За победу мировой революции. А в случае с Ходорковским голодовка не способ протеста. Если хочешь похудеть, можно соблюдать особую диету и даже голодать. А устраивать публичную голодовку, жуя шоколад под одеялом,— это низко.
Владимир Буковский, писатель. Я десятки раз участвовал в голодовках. Против нарушений режима содержания, ущемления прав заключенных. В арсенале заключенного других средств протеста нет. Если происходит такая вопиющая вещь, другого выхода нет.
Андрей Савельев, председатель партии "Великая Россия". Уже ни за что. В свое время я участвовал в голодовке депутатов Госдумы, и она не возымела никаких результатов. Если наша акция не повлияла на власть, то голодовка Ходорковского и прочих не приведет ни к чему. Власть глуха и ослеплена животной злобой и иррациональной жаждой мести.
Виктор Геращенко, председатель совета директоров компании ЮКОС, бывший глава ЦБ РФ. Против несправедливости по отношению к близким. Алексаняна я знал всего две недели, поэтому не голодаю, да и не даст это ничего. Я сильно сомневаюсь в его виновности, а уж держать смертельно больного человека в СИЗО бессмысленно и бесчеловечно.
Павел Крашенинников, председатель комитета Госдумы по законодательству. За товарища. Но истязающие формы протеста — голодовки, самосожжения — я никогда не понимал. У нас есть правосудие, и надо использовать его процедуры.
Владимир Рыжков, политик. Не дай бог, конечно. Но если бы моих коллег и близких пытали и убивали, как сейчас происходит с Алексаняном, то я бы стал голодать. Теми, кто сейчас голодает вместе с Ходорковским, движет простое человеческое сочувствие.
Юрий Самодуров, директор Музея им. А. Д. Сахарова. За Алексаняна. Но обстоятельства не позволяют это сделать. Даже в советское время суд отпустил смертельно больную диссидентку Лину Туманову, которая умерла не в тюрьме, а дома через полгода.
Александр Раппопорт, управляющий партнер адвокатской конторы "Раппопорт и партнеры". Для адвоката голодовка не самый эффективный способ защиты интересов доверителя. Существует большой набор процессуальных норм, из которых всегда можно выбрать средства, максимально эффективные для защиты интересов подзащитного.
Михаил Касьянов, лидер Народно-демократического союза. Трудно сказать. Но уверен, власть своими действиями убивает Алексаняна, Ходорковского, Лебедева, Бахмину и других сотрудников ЮКОСа. По своей жестокости это напоминает средневековье и дает нам всем понять, какие времена нас ждут.
Светлана Ганнушкина, председатель комитета "Гражданское содействие". Достижение великих целей не должно проходить через голодовку. Хотя несухая голодовка для меня не проблема. В ситуации с Алексаняном голодовкой ничего не добиться. Страшно, что власть не выполняет решения Европейского суда, а Алексаняна просто убивает. Сначала разлучили Светлану Бахмину с детьми, как будто она убийца. Теперь смертельно больному человеку не дают медицинской помощи. Такое впечатление, что дело ЮКОСа — это последствия личной неприязни одного человека к другому.
Виктор Илюхин, депутат Госдумы. Голодовка не метод противодействия негодяям. Если Алексанян тяжело болен, его надо выпустить, ведь у органов нет полной уверенности в его виновности. Видимо, власть отыгрывается за то, что дала слабину в отношении главного фигуранта этого дела.
Валентин Степанков, в 1991-1993 годах генпрокурор России. Я видел голодовки в местах лишения свободы. Никакого результата они не давали. Максимум — компромисс, а чаще всего принудительное кормление. Хотя с Алексаняном действительно не все понятно. В свое время мы даже больных гэкачепистов освободили из-под стражи, несмотря на давление Ельцина.
Первый на второй странице
Михаил Барщевский, председатель высшего совета партии "Гражданская сила", представитель правительства в Верховном, Арбитражном и Конституционном судах. Разные причины могут быть. В поддержку Алексаняна я не голодаю, но мне стыдно за суд и следствие. Правосудие должно быть гуманным. Никто не призывает освободить Алексаняна от уголовной ответственности, но уходящему из жизни человеку, не представляющему опасности для общества, необходимо создать приемлемые условия. Наказание не должно быть истязанием.
Борис Немцов, член федерального политсовета СПС. За Алексаняна. Но мое участие в голодовке не приведет к позитиву, а, наоборот, ухудшит положение Василия. А то, что в голодовке участвует всего девять человек, говорит не о равнодушии народа, а о зомбировании общественного сознания путинской пропагандой. Ведь спроси в глубинке, кто такой Алексанян,— не скажут. Зато все знают о кандидатах в президенты США.
Евгений Ясин, научный руководитель Высшей школы экономики. Уверен, что в интересах других людей я смогу начать голодовку. И я горжусь тем, что в моей стране есть еще люди, способные на такой поступок. Хотя сейчас я бы советовал им прекратить голодовку, ведь они добились частичных уступок и этому делу дан общественный резонанс.
Валерий Бурков, Герой Советского Союза, президент фонда "Герои Отечества". За правду, но не частного характера. В 2005 году я был участником голодовки Героев России и Советского Союза против изменения статуса героев и против закона о монетизации. Эта голодовка касалась не только самих голодающих. А голодовка в защиту Алексаняна — это все же частный случай.
Марина Добровольская, депутат законодательного собрания Красноярского края. За себя и ради себя. А за другого человека я бы пошла с пикетами или на амбразуру, предприняла бы какие-то яркие действия. Голодовка — мера, которая выглядит несколько наигранно. Просто кто-то решил поправить свое здоровье и нашел объект, которому и посвятил голодовку.
Александр Кулябин, директор Новосибирского государственного академического театра "Красный факел". Я никогда не объявлял голодовок и не собираюсь. Голодовка — самый неактуальный метод политической борьбы, показывающий беспомощность, моральное упадничество. А порой это прямая спекуляция на человеческой сострадательности. Но это не относится к Ходорковскому — в заключении по-другому не выразишь свою гражданскую позицию.
Михаил Золотовицкий, генеральный директор сети "Телефон.Ру". За человечность в отношении подсудимых и заключенных. Я не понимаю, зачем нужна показная жестокость.
Валерий Рашкин, депутат Госдумы. За увеличение доходов населения. За чертой бедности сейчас живет 60% населения, которые элементарно голодают. Еще против злостных нарушений законодательства. И, конечно, против коррупции. Ею пронизано все — от Кремля до самого последнего органа муниципальной власти.
Дмитрий Чернышевский, член Общественной палаты РФ, проректор Саратовского госуниверситета. Я бы не стал голодать ни за что и ни за кого. Серьезные вопросы можно решить, не прибегая к методам XIX века. Раньше люди шли на такой шаг, чтобы добиться очень важных вещей. Сейчас голодовка — это скорее черный пиар.
Юрий Березуцкий, уполномоченный по правам человека в Хабаровском крае. Только если бы это нужно было для спасения людей. А голодовка Ходорковского — это больше вопрос политический, который и будет решаться политическими способами.
Флюра Зиятдинова, депутат госсовета Татарстана. Я бы тоже стала голодать из-за отказа в элементарной медицинской помощи. А еще я бы пошла на такую меру в случае нарушения права детей: они не могут сами за себя постоять.
Алексей Негерев, финансовый директор ООО "Анта-Импэкс". За правду. Когда власти отнимают у человека деньги и бизнес — это тот самый случай.
Олег Шеин, депутат Госдумы. Как профсоюзник, я не сторонник голодовок. Человек гробит себе здоровье, но тем, на кого он таким образом хочет повлиять, это безразлично.
|
ВОПРОС НЕДЕЛИ / ГОД НАЗАД* Вы Генпрокуратуре верите?  Генпрокуратура предъявила новые обвинения Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву в хищении и отмывании денег. Сумма ущерба по этим делам составляет $23 млрд. Борис Грызлов, председатель Госдумы, лидер партии "Единая Россия". У меня нет оснований не верить. Эти обвинения еще раз подчеркивают, что дело Ходорковского было не политическим, а уголовным, и этот гражданин будет отвечать по всей совокупности совершенных им деяний. Евгений Бугров, управляющий директор компании "Интеррос". Это вопрос не доверия или недоверия. Я просто не понимаю, как можно было украсть такую сумму и тем более отмыть. Виктор Маслов, губернатор Смоленской области. Я человек законопослушный, поэтому верю. Если и в ней сомневаться, тогда в чем вообще можно быть уверенным? Сергей Иваненко, зампред партии "Яблоко". Нет. Генпрокуратура ошибочно воспринимает слова Петра I, что она должна быть "оком государевым", понимая под этим выполнение воли президента. Эдуард Краснянский, писатель, бывший член совета директоров банка "СБС-Агро". Я с ней дела не имел и над вопросом доверия не задумывался. А в данном случае это цирк да и только. Михаил Василенко, гендиректор международного аэропорта Шереметьево. У меня всегда было нормальное отношение к прокуратуре. Я сталкивался только с порядочными людьми, там работают высокопрофессиональные люди. Аркадий Евстафьев, бывший гендиректор компании "Мосэнерго". Я предвзято отношусь к Генпрокуратуре. И не понимаю, как можно обвинять человека в отмывании денег на сумму, которая больше, чем оборот компании, которой он руководил. *Должности указаны на момент опроса. |