Колонки в культовый американский журнал The New Yorker Джулиан Барнс начал писать в 1989 году — на излете тэтчеровской эры. Лучшие из написанных за пять лет статей он собрал в книгу "Письма из Лондона", которую недавно у нас перевели. Ознакомившаяся с изданием Анна Наринская обнаружила, что "железная леди" остается для писателя главной фигурой эпохи.
"Когда мне требуется образ того, что миссис Тэтчер сделала с Британией, я думаю об исполнителях рождественских песнопений. В то время, когда она только пришла к власти, они останавливались за околицей, пели пару гимнов, а затем звонили в дверь... После того как она пробыла у власти около десяти лет, однажды перед Рождеством я отворил дверь и выглянул наружу. Там топтались двое мальчуганов. "Рождественские гимны?" — спросил один из них, сопроводив свой вопрос жестом делового человека, как если бы он только что приобрел по дешевке партию мелодий с задней платформы грузовика и, так уж и быть, мог бы отоварить заодно и меня".
Вот — трогательное рождественское развлечение превратилось в коммерческий проект. И в то же время расслабленное дуракаваляние стало осмысленным времяпрепровождением. Барнс признает: хоть Тэтчер и воплощала собой торгашескую мораль, она предлагала народонаселению набор несомненных добродетелей: жить своим умом, крепко стоять на ногах, ни на кого не рассчитывать.
Для Джулиана Барнса, как для любого "либерала, сноба, жителя столицы, космополита" (он сам так себя характеризует) страшнее Тэтчер зверя нет, но при этом он не может глаз от нее отвести. Любое событие оказывается поводом для того, чтобы поговорить о женщине "с глазами Сталина и голосом Мэрилин Монро", этим самым голосом неуклонно повторяющей, что "два плюс два — четыре, что в наши дни так же непопулярно, как и всегда". Насчет "два плюс два" — это Барнс цитирует поэта Филиппа Ларкина. Сам-то он не считает, что тэтчеровское кредо, сформулированное в ее чаще всего цитируемой фразе "Вы не сделаете бедного богаче за счет того, что сделаете богатого беднее" — такая же истина, как неизменность суммы двух двоек. Не считает, но считается — не может не считаться — с тэтчеровской "железобетонной убежденностью". Убежденностью в том, что для Британии благо.
У писателя Барнса тоже есть свои представления о том, что для Британии благо. И об этом он ведет разговор. Уровень этого разговора задевает российского читателя "Писем из Лондона" больше всего. В смысле, что вот у нас не бывает разговора такого уровня. Потому что вот ведь — более чем скептически настроенный по отношению к Тэтчер и ее соратникам-приспешникам автор говорит о ничтожности их мировоззрения, "которое сводится к потребительской корзине". О карикатурном шовинизме. ("В британском народе живет глубинный инстинкт справедливости и правосудия: такова уж наша характерная особенность. В Европе этого глубинного инстинкта справедливости нет — им бы лишь бы урвать побольше",— сказала Тэтчер в одной телепередаче.) О непроницательно завышенной самооценке: "Она так и не научилась подозревать, что, когда тебе аплодируют в Восточной Европе, это необязательно означает нечто большее, чем публичное выражение пренебрежения к местным правителям". Об этом всем говорит, а о том, кто кого в кабинете подвинул, кто что себе урвал и даже слямзил,— практически нет. Все эти вещи работают только оживляющими рассказ деталями, придают краски, смешат, а не являются предметом обсуждения.
Тут, конечно, можно сказать, что английский писатель писал свои "письма" для иностранных читателей, для известных своей зашоренностью американцев, не до конца отдающих себе отчет, например, в том, что Британия — это остров. Что этих читателей мелочи британской жизни не интересуют, а имена членов кабинета для них — звук пустой. Только это неправда. То есть не то чтобы про американцев это было неправдой (хотя The New Yorker все-таки предназначен для интеллектуалов), просто Барнс эту американскую специфику игнорирует.
Это я все к чему — к тому, что, хотя нытье по тому поводу, что вот, мол, у цивилизованных-то людей все вона как, а у нас недотягивает, совсем даже вышло из моды, но удержаться трудно. Потому что посмотрите — писатель, и не какой-нибудь тяжеловесный "пророк" вроде Солженицына, а "официально зарегистрированный" постмодернист, к тому же обильно читаемый, позволяет себе говорить на этом уровне серьезности и накала. С пониманием происходящего и в то же время ироничностью, которых нам так недостает и которые бы нам так пригодились, например, прямо сейчас, перед вот этим мероприятием, которое называется президентские.
"Просчетом было представление, что реформы, которые она навязала стране, могли быть аннулированы. Что это, может быть, небольшой рак кожи, но в душу-то облучение не проникло. Я расстался с этой верой".
Просчетом будет представление, что то, что происходит с нами сейчас,— явления обратимые. Что когда-нибудь сменится правитель (не как запланировано в марте, а по-настоящему), и все станет по-другому. Облучение проникает в душу — и нет никого, кто бы с барнсовской убедительностью и остроумием нам бы об этом сказал.