ВОНГ КАР ВАЙ — известный волшебник, создающий свои полные меланхолии фильмы из запахов, цветов и не в последнюю очередь вкусовых ощущений. Достаточно вспомнить лапшу, которую увлеченно поедали в китайских забегаловках герои картины «Любовное настроение». Фильм «Мои черничные ночи» — первый, снятый режиссером по-английски, с английскими и американскими актерами. И вот в другой, нью-йоркской забегаловке другие герои столь же увлеченно дегустируют черничный пирог с ванильным кремом. Это, как и «любовная лапша», должно стать эротической метафорой: на экране смешиваются темно-красная фруктовая начинка с белым кремом, как кровь со спермой. Однако, если в прежних, даже самых целомудренных фильмах Вонга сквозь гламурную оболочку пробивалось томление плоти, здесь его нет и в помине.
Вонг Кар Вай не только снял Джуда Лоу в главной мужской роли, но и ввел его закадровый голос, комментирующий действие. Режиссер не предлагал актерам заранее расписанные роли, а просто спрашивал: «Джуд, ты можешь, как заправский официант, взять и принести сразу четыре тарелки с пиццей?» В фильме четыре части, три времени года, пять основных героев (помимо названных артистов их играют Рэйчел Уайз, Натали Портман и Дэвид Стретерн). Есть дух американского роуд-муви в духе Джармуша, есть фирменные вонгкарваевские замедленные кадры, есть сладко-горькая японская музыка, процитированная из «Любовного настроения». Нет — Кристофера Дойла, постоянного оператора Кар Вая, которому, теперь это особенно понятно, режиссер наполовину обязан тем, что принято называть его стилем.
Вывод напрашивается банальный: художник покинул родную культурную почву, и она тут же ему отомстила. Но дело обстоит сложнее. Вонг Кар Вай сделал свои лучшие фильмы «Счастливы вместе» и «Любовное настроение» в период, когда Гонконг присоединялся к Большому Китаю, в них запечатлелись рефлексии, связанные с этим процессом, и меланхолия, и тоска тоже во многом шли оттуда. Потом Кар Вай увяз в фантастических вариациях собственных сюжетов. «2046» был уже во многом кризисным фильмом, а «Мои черничные ночи» не дают сигнала выхода из кризиса. В них уже нельзя спрятаться за таинственную, непостижимую для западного человека китайскую ментальность. И тогда режиссер в качестве экзотического элемента вводит русский. Джереми, когда он встречает Элизабет, все еще страдает по закадровой девушке Кате, а на двери его кафе красуется выписанное кириллицей слово «ключ». Это красиво, но довольно бессмысленно, потому что русская тема ничего к атмосфере фильма не добавляет.
Андрей Плахов