Глаз вопиющего
"Скафандр и бабочка" Джулиана Шнабеля
рыдает Сергей Полотовский
"Не дай мне, Бог, сойти с ума" — просьба доисторических времен, когда медицина была не способна сохранять человека на любых стадиях отхода в мир иной. Теперь есть варианты и поинтереснее. Например, синдром locked-in, когда практически все тело парализовано, а мозг, душа, воображение, память живут своей независимой жизнью в безжизненной скорлупе — "скафандре".
Жан-Доменик Бобби (Матье Амальрик) — 43-летний редактор французского Elle, отец и сын, муж и плейбой — симпатяга-интеллектуал в духе Альбера Камю. "Скафандр и бабочка" — его мемуары, надиктованные левым глазом. После удара это все, что ему осталось,— моргать "да" и "нет", пока специалисты по речевой деятельности произносят буквы французского алфавита — от самой частотной e до самой редкой w. Несколько часов работы — страничка текста. Вроде немного, но время есть. В результате книга, написанная почти что с того света, из состояния "уж лучше бы сойти с ума".
В посвящении — благодарность секретарям. С медперсоналом Жан-Доменику повезло — ангелы, красавицы. Первая же реакция пациента, только отошедшего от удара и толком не понимающего, он в раю или где, очень понятная: он пялится на женский бюст. Разработка речевого аппарата — сильнейшее эротическое переживание не только для пациента, но и для зрителя. В первой части фильма вообще кажется, что это формальное упражнение и вся картинка будет построена на крупных планах очаровательных, ласковых, расположенных к герою женщин.
История настоящая. Изначально продюсеры хотели снимать на английском и с Джонни Деппом в главной роли. Депп отказался, и тогда Джулиан Шнабель, автор гомосексуальной кубинской драмы "Перед покровом ночи" (2000) и арт-байопика "Баския" (1996), убедил продюсеров дать ему снимать на французском.
Из парализованного главреда, у которого еще и пришибленный Альцгеймером отец (Макс фон Сюдов), сделать слезливую сказку проще простого. Или повесть о настоящем человеке, борце и победителе. Загубить историю, в общем. Жан-Доменик по-хорошему и не борется. Скорее тихо страдает с перекошенным лицом. Амальрику, кроме сцен до коллапса и фантазий прикованного к койке паралитика, приходится играть напряжением глазных нервов, даже хрипеть у него не выходит.
Оператор Януш Каминский мастерски показывает мир с точки зрения "овоща": колыхания занавесок и женского халатика, расплывшиеся краски сквозь призму слезы, любящие визитеры. Жена героя вынуждена не только присутствовать при телефонном звонке любовницы, но и по тому же морганию переводить ей ответ: "Я жду тебя каждый день".
Все в больнице возятся с ним как с родным. Такое ощущение, что самое отчаянное бессилие Жан-Доменику доводится переживать, только когда непонимающий медбрат выключает телевизор с футболом. Да по воскресеньям книгу не подиктовать — скучно. То есть вопросов к французскому минздраву нет. Есть только вопрос, каким непостижимым образом главредом Elle оказался мужчина, да еще и гетеросексуал. Неужели в мире гламура это возможно?