Фаст-фонд

Зачистка
В CREDIT SUISSE FIRST BOSTON (CSFB) ему предложили пост вице-президента по развитию бизнеса. «Я не должен был быть ни сейлзом, ни трейдером, ни аналитиком. Это более широкая позиция, что меня и заинтересовало»,— вспоминает Железко.
Из консультантов в банкиры он переквалифицировался в июле 1998-го. Именно поэтому быстро выяснилось, что самое точное название его новой позиции — «чистильщик». CSFB был крупнейшим иностранным игроком на рынке ГКО и акций. Соответственно, и пострадал сильнее других. Железко закрывал офисы в Будапеште и Праге, продавал офис в Варшаве и доходные подразделения в Москве. И с самого начала занимался тем, что стало впоследствии его специализацией,— «финансовыми схемами, более сложными, чем просто покупка акций». В инвестбанках это называют структурированными продуктами — сложные финансовые продукты, сочетающие в себе акции и деривативы, позволяющие конструировать требуемый инвестором уровень риска и, соответственно, интересный ему уровень доходности. Иногда их создают для того, чтобы дать возможность инвесторам приобрести финансовый продукт, прямой доступ к которому запрещен (как это было с акциями «Газпрома» до 2006 года).
Те пять лет, что Олег Железко провел в CSFB (сейчас — Credit Suisse), были едва ли не самыми ужасными в истории банка. Неудачная покупка за $12 млрд банка Donaldson, Lufkin & Jenrette, не стоившего этих денег, азиатско-российский кризис, лопнувший интернет-пузырь… В 2001-м из Morgan Stanley был призван «варяг» ливанского происхождения, напористый Джон Мэк (его портрет можно найти в бестселлере Майкла Льюиса «Покер лжецов», ключевые слова — Мэкки-нож). Как и другой ливанец, Карлос Гон, Мэк вполне мог носить прозвище Cost Killer. В беспощадном сокращении затрат Мэкки-нож особенно безжалостен был с подразделениями в России и Восточной Европе. По словам Олега Железко, это была стратегическая ошибка. В европейских league tables (табели о рангах) Credit Suisse сейчас по большинству позиций съехал с докризисных первой-третьей в самый конец первой десятки.
Тогда, в 2004-м, Железко сделал первую попытку создать свое дело. С партнером, предпринимателем-индусом, они хотели «поднять» фонд прямых инвестиций. Не все шло гладко, но уже была предварительная договоренность с будущими сотрудниками, и вот-вот должны были поступить первые деньги.
Но вместо собственного private equity fund он оказался в «Ренессанс Капитале». «Стивен Дженнингс (в 2004 году CEO компании „Ренессанс Капитал“.— СФ) умеет убеждать. Да и деньги тогда для меня были большие»,— вспоминает Железко. Свою зарплату в «Ренессансе» он не называет, но тогда эксперты executive search называли сумму $1–1,5 млн в год.

В паре с миллиардером
UP OR OUT, «расти или уйди» — так звучит правило, действующее во множестве успешных американских консалтинговых, юридических и финансовых компаний, построенных по партнерской схеме. На вершине этой «пищевой» пирамиды находятся партнеры, ниже — вице-президенты, еще ниже — аналитики. Если ты не вырос за три-шесть лет до партнера, надо уходить — это практически закон для уровня вице-президентов. Хотя «Ренессанс Капитал» и не построен как партнерство, похожие правила действуют и здесь. В «Ренессанс Капитале» Олег Железко, возглавляя одно из шести ключевых направлений (управление структурных продуктов на рынке акций), имел статус, аналогичный статусу партнера.
За три года в «Ренессансе» его подразделение запустило немало новых для рынка финансовых продуктов: «Ренессанс-online», структурированные продукты, фонды, ориентированные на инвестиции в «Газпром», электроэнергетику, фонд pre-IPO и фонд Renfin (для инвестиций в финансовые компании). Но к 2007-му Железко все же решил покинуть компанию. Самостоятельный бизнес манил его и его будущих партнеров куда сильнее, чем работа в большой корпорации.
Кадровые потери на таком уровне даже для инвестбанка размеров «Ренессанс Капитала» никогда не бывают безболезненными: в результате компания получает бреши и в команде, и в клиентской базе. «Ситуация, когда все довольны, здесь невозможна. Я бы хотел, чтобы со мной больше людей ушло. А „Ренессанс“ наверняка сожалеет, что вообще кого-то отпустил»,— говорит Олег Железко. Но уверен, что все делал правильно: процесс ухода занял пять месяцев, и все проблемы решались в открытую, за столом переговоров.
Строить бизнес в одиночку Железко все же не решился — стал искать партнера. И нашел. 50% в созданной летом 2007 года компании Da Vinci Capital принадлежит Benny Steinmetz Group (BSG). Ее владелец Бенни Штайнмиц, согласно рэнкингу журнала Forbes The World’s Billionaires за 2007 год, занимает восьмую позицию в списке израильских миллиардеров. Его семейный бизнес начинался с алмазного рынка (BSG известна как компания, которой доверяют огранку самых больших, уникальных алмазов). Правда, сейчас Штайнмиц имеет доли еще и в майнинговых компаниях (добыча кобальта, меди) и в девелоперском бизнесе. Ну и еще в уйме других предприятий — на то он и миллиардер.
Когда Железко работал в «Ренессанс Капитале», Штайнмиц был клиентом его команды. Он отдал им в управление фонд фондов (фонд, который инвестирует в паи других фондов) Obligest Fund размером $250 млн. Поскольку это личные деньги миллиардера, то, как рассказывает еще один партнер Da Vinci и бывший сотрудник «Ренессанс Капитала» Глеб Яковлев, вопреки обычной практике управляющим не ставилось никаких ограничений, они не были связаны требованием следовать какой-то определенной стратегии. Задача была сформулирована просто: максимизация доходности любыми средствами.
За последние пять лет фонд вырос на 750%. Даже миллиардеру, привычному к суммам со многими нулями, не может не нравиться такой результат. Скорее всего, поэтому Штайнмиц и стал партнером Олега Железко и менеджмента в Da Vinci Capital и согласился инвестировать в ее фонды.

А мы пойдем на север
МЕНЕДЖЕРАМИ и совладельцами фонда стали Наталья Иванова и Глеб Яковлев, которые работали вместе с Железко в «Ренессансе». Яковлев знаком с Железко еще со времен CSFB, а Иванову Олег Железко позвал с ее последнего места работы в AGA Management управлять pre-IPO-фондом «Ренессанса». Третий партнер — Стивен Филипп, бывший руководитель операций европейского подразделения по торговле акциями UniCredit Bank,— стал операционным директором новой компании. Наталья Иванова будет отвечать за инвестиции фонда прямых инвестиций (private equity fund, PEF). Зона ответственности Глеба Яковлева — два хедж-фонда. Управляющий директор Евгений Фетисов занят созданием фонда недвижимости. «Продукт, с которым мы выходим на рынок, должен быть достаточно инновационным»,— уточняет Олег Железко. Хорошие track records (достижения партнеров в прошлых инвестициях), конечно, производят на инвесторов благоприятное впечатление. Но исключительно на свой опыт новый игрок на рынке не может полагаться. Приходится изобретать свежие продукты, способные «выстрелить» и привлечь искушенного инвестора.
Например, в классической схеме PEF вкладывает деньги в частные, еще не торгуемые на рынке компании. Срок жизни фонда, как правило, составляет около десяти лет. Потенциальным инвесторам предоставляется инвестиционный меморандум, в котором описаны возможные предприятия — компании-цели (иногда с ними уже ведутся переговоры), условия инвестирования и доходность, к которой будут стремиться менеджеры фонда. От достижения или недостижения этого уровня напрямую зависят комиссионные управляющей компании. Деньги инвесторы предоставляют по мере необходимости. Но они не могут забрать их до конца «жизни» фонда, равно как и продать паи кому-то третьему. Так что в целом это весьма долгосрочная инвестиция.
При этом модель работы PEF весьма прибыльна, на нее заглядываются многие инвесторы. Об этом в январском номере «Вестника McKinsey» пишет Элизабет Стивенсон: «Хедж-фонды все больше осваивают принцип „активного управления“, и в этой ситуации правильнее будет спросить, почему бы методами, которые так хорошо зарекомендовали себя в сфере прямых инвестиций, не воспользоваться и организациям с другой формой собственности?» При этом хедж-фонды не готовы отдавать деньги так надолго, их интересует возможность выйти из инвестиции в любой момент.
Еще ренессансовский pre-IPO-фонд был построен так, чтобы решить эту проблему: по сравнению с классикой жанра у него был более короткий срок жизни, более агрессивные и концентрированные вложения, а инвесторы имели техническую и юридическую возможность продать акции на внебиржевом рынке. Фонд Da Vinci CIS Private Sector Growth Fund похож на ренессансовский, но все-таки не как брат-близнец. Первое отличие в том, что фонд рассчитан не только на выход через IPO, но и на продажу стратегу — соответственно, он может покупать доли вплоть до контрольной (pre-IPO-фонд с такими долями не связывается — их сложно за один раз разместить на бирже). Кроме того, фонд сам пройдет процедуру IPO, и его акции будут торговаться на совершенно новой, созданной 1 ноября 2007 года площадке Лондонской биржи (LSE) — Specialist Fund Market (SFM), которая будет обслуживать как раз такие фонды, как Da Vinci CIS Private Sector Growth Fund. Специально для этого УК Da Vinci была зарегистрирована на острове Гернси (Нормандские острова). Лицензию на управление активами тут получить крайне сложно — у Da Vinci Capital Management Ltd. ушло на это четыре с половиной месяца, зато доверие инвесторов растет прямо пропорционально затраченным усилиям. Именно поэтому на Гернси зарегистрированы УК с активами $280 млрд.
SFM, где будут торговаться акции фонда, должна будет обеспечить его инвесторам возможность в любой момент «зайти» в фонд или обналичить свои инвестиции. SFM занимает промежуточное положение между Main Market, где могут торговать индивидуальные и неопытные инвесторы, и площадкой AIM, большинство инвесторов которой все-таки интересуются добывающими, майнинговыми компаниями. Da Vinci, возможно, вообще станет первой компанией, которая «поднимет» деньги на этой площадке. Ни один фонд там пока не торгуется, так что ликвидность лишь гипотетическая. Но до сих пор LSE демонстрировала чудеса в популяризации своих площадок среди инвесторов, а партнеры Da Vinci, как говорит Наталья Иванова, согласны подождать.
Впрочем, пока фонд формируется и без биржи. Из запланированных $300 млн сегодня привлечено $90 млн — $25 млн от BSG и $65 млн при помощи частного размещения. Сделана первая инвестиция — $15 млн в украинскую угольную компанию «CCI Любеля». На подходе еще несколько вложений, объекты которых в фонде пока не называют.
Второй продукт Da Vinci предлагает, исходя из предположения, что доходность на российском рынке будет постепенно снижаться и заработать 60% годовых теперь просто невозможно. Поэтому два других фонда, курируемых Глебом Яковлевым, будут классическими хедж-фондами, которые станут искать возможности для арбитража, игры «в короткую» и прочих способов заработать на волатильности рынка. До конца нынешнего года Da Vinci планирует запустить еще и фонд недвижимости, специализирующийся на финансировании проектов на ранней стадии. А BSG собирается пригласить в свой фонд фондов Obligest Fund новых инвесторов и управлять ими доверит опять-таки Олегу Железко и его команде.
Все эти ухищрения будут бесполезны, если инвесторы отвернутся от российского рынка, ведь кризис еще не остался позади. Олег Железко демонстрирует — впрочем, вынужденно — сдержанный оптимизм. Он считает, что денег в мире станет меньше, и это плохо для Da Vinci, но в поисках лучшей доходности инвесторы понесут оставшиеся деньги именно на развивающиеся рынки. Осталось только подождать.

Сергей Кашин