Конфликт между руководством и подчиненными на российском заводе Ford напоминает бесконечный сериал, достигающий апогея к концу каждого года. «Секрет фирмы» проанализировал методы, которые использует российский бизнес в борьбе с правами рабочих.
 |
Куликов поступает вопреки своему желанию, но если забастовка все же состоится, то у него возникнут проблемы с законом: 24 ноября Мосгорсуд по обращению «Российских железных дорог» (РЖД) запретил ее проведение. Суд счел, что акция профсоюза противоречит статье 413 Трудового кодекса, в которой трактуется как недопустимое проведение работниками транспорта каких-либо акций протеста, приводящих к возникновению угрозы для жизни людей.
«Угрозы никакой не было, мы же хотели провести „итальянскую“ забастовку, в ходе которой существенно замедляется производительность из-за детального исполнения всех существующих инструкций,— жалуется Куликов.— Но нам не дали сделать даже этого».
Он грустно рассказывает о том, как на протяжении последних трех лет его профсоюз пытался наладить взаимодействие с руководством РЖД, требуя выплаты сверхурочных и увеличения зарплат. Управленцы компании не ответили ни на одно его письмо. Даже после сообщения о готовящейся забастовке представители РЖД с ним не связались.
«Сейчас мы готовим обращение в Верховный суд, обратимся в международные организации,— описывает свои планы Евгений Куликов.— Намеченная на 28 ноября всероссийская акция отменена, но потом забастовку мы все-таки проведем. Только вот ставить в известность руководство РЖД не будем».
Среди проверенных российским бизнесом способов унять социальную активность рабочих наиболее популярным является обращение в суд. Как правило, трудовые коллективы оказываются не готовыми к атаке со стороны закона.
На нет и суда нет
БЕССРОЧНАЯ ЗАБАСТОВКА в Туапсинском морском торговом порту (ТМТП) продолжалась ровно два дня: 4 ноября докеры прекратили работу, а 6-го вернулись к выполнению своих обязанностей. Причиной тому стало судебное решение Краснодарского краевого суда.
Конфликт в порту разгорелся 5 октября 2007 года, когда профком отказался утвердить новую зарплатную схему, предусматривающую переход на сдельную оплату труда. Общение руководства компании с профсоюзными лидерами результата не дало. После недели переговоров профком заявил, что отказывается от их продолжения, и начал подготовку к забастовке.
Утром 4 ноября бригада №5 докеров-механизаторов прекратила работу, ее примеру последовала и следующая смена — бригада №3. На счастье владельцев порта, тем временем на Черном море бушевал шторм, и новые суда в порт не заходили. Когда буйство стихии закончилось, у руководства ТМТП уже имелось решение Краснодарского краевого суда, признавшего забастовку незаконной. Перед ее началом рабочие не выполнили всех предусмотренных законодательством требований, таких как прохождение примирительных процедур с участием посредников, создание трудового арбитража и др.
Сейчас, по утверждению директора по связям с общественностью ТМТП Елены Оганесян, докеры трудятся, от требований своих профком не отказался. Председатель профкома Сафербий Шхалахов говорит, что организация готовится к новым акциям протеста.
Между тем руководство порта пытается перехватить инициативу. В своем обращении к рабочим предприятия генеральный директор ОАО ТМТП Сергей Козлов намекнул на то, что профком зарабатывает себе дешевую популярность, выступая против новых положений об оплате труда, и предложил рабочим самостоятельно с ними ознакомиться. «Профкому выгоден устаревший коллективный договор, потому что такое положение дел делает комитет востребованным и необходимым,— заметил он.— Но ответственность за жизнь, здоровье, материальное благополучие сотрудников предприятия лежит не на профсоюзах — на администрации, и мы в одностороннем порядке будем повышать уровень жизни работников порта».
У руководства еще есть время убедить сотрудников. «Но это способ отложить проблему, а не решить ее,— уверен директор Центра социальной политики Института экономики РАН Евгений Гонтмахер.— К тому же скоро профсоюзы научатся действовать строго в рамках закона, и заставить их работать по суду будет все сложнее».
 |
СУД — это спасение для тех организаций, которые пропустили создание сильных профсоюзов их сотрудниками. А компании, которые стараются учиться на чужом опыте, пытаются уничтожить угрозу в зародыше. Самый простой способ — воздействовать на лидера профсоюзной организации. Ничего оригинального российский бизнес не придумал: или увольнение, или «пряник» за сотрудничество.
Список профсоюзных деятелей, уволенных только в нынешнем году, впечатляет. Из санкт-петербургского отделения ФГУП «Почта России» после предупредительной забастовки 3 апреля выгнали председателя профсоюза Максима Рощина, а после следующей, «итальянской», состоявшейся 26 октября,— водителя и профсоюзного активиста Дмитрия Пацука. Руководство АвтоВАЗа рассталось с двумя активистами профсоюза «Единство» и сделало выговоры 170 его участникам после однодневной забастовки 1 августа. С чаеразвесочной фабрики «Невские пироги» в мае ушел зампредседателя профкома Борис Хомяк. С пивоварни Heineken в Петербурге после «итальянской» забастовки в начале мая уволили председателя профкома свободного профсоюза Валерия Соколова. В Ханты-Мансийске в октябре 2006-го с предприятия «Сургутнефтегаз» ушел лидер рабочего профкома «Профсвобода» Александр Захаркин. С Уральского алюминиевого завода (часть холдинга СУАЛ) после первых попыток протестных действий и обращений в суд выгнали лидера нового профсоюза «Набат» Сергея Когана.
По утверждению Евгения Куликова, члены его организации тоже подверглись давлению. «Звонили, говорили, что в случае участия в забастовке не будет карьерного продвижения, оставят без премий, будут проблемы с устройством детей в ведомственный детсад»,— перечисляет он трудности профсоюзной жизни.
На Уральском алюминиевом заводе активисты профсоюза «Набат» попытались контратаковать администрацию и оспорить свои увольнения. «Меня обвинили в нарушении техники безопасности, и я подал в суд,— вспоминает Сергей Коган.— Нашел свидетелей, которые подтвердили, что я ничего не нарушил, но судья оставил приказ в силе. В заключение было сказано, что меня можно не восстанавливать на работе, потому что специалист я молодой и способен найти другое место».
Иногда в ход идут подачки. «Руководство компании часто пытается урегулировать вопрос с лидерами трудового коллектива в личном порядке,— рассказывает Валерий Соколов, председатель профсоюзной организации завода Heineken в Санкт-Петербурге, организовавший там забастовку в текущем году.— Был случай, когда бригадирам выдали разовую премию в размере 5 тыс. руб. и они вышли из профсоюза». Как следствие, полномасштабная забастовка прошла только на предприятии в Санкт-Петербурге, хотя изначально предполагалось провести акции протеста и в других пивоварнях.
Чрезвычайно удобна для топ-менеджмента интеграция профсоюза в руководящие структуры. В компании «Нэфис косметикс» лидер профсоюза Марьям Кузнецова лично встречает всех важных гостей завода в специальном буфете для членов совета директоров, в котором состоит сама. «Все работники предприятия у нас — члены профсоюза, других нет. И руководство всегда знает о наших нуждах: отпусках, подарках детям, помощи ветеранам, выплатах по рождению»,— заявляет Кузнецова. Такая форма профсоюза очень нравится многим российским работодателям, которые готовы совершать акты благотворительности, чтобы отвлечь рабочих от экономических требований. К тому же «свой» профсоюз будет зорко охранять территорию и предотвращать появление конкурентов.
«Не хочешь люминий — будет чугуний»
ДАЛЕКО НЕ ВСЕ КОМПАНИИ готовы терять сотрудников, ставших членами
профсоюза. Тогда в ход идут более хитрые схемы, с помощью которых
людей лишают самой возможности коллективно выдвигать
требования.
В конце прошлого года на предприятии «Карельский окатыш»,
принадлежащем компании «Северсталь-ресурс», были уволены по
сокращению штатов водители карьерных грузовиков. Предприятие
объявило им всем благодарность и выплатило вознаграждение,
положенное по закону. Сами рабочие ничего против не имели: каждому
из них было обещано место в фирме «Карьер-техника», которая на
аутсорсинге стала заниматься контролем за работой карьерной
техники.
Такое решение «Карельский окатыш» принял не для повышения
эффективности своего производства, а чтобы погасить волну
протестов, поднявшуюся прошлым летом. В июне 2006-го водители
карьерных грузовиков начали «итальянскую» забастовку, требуя
повысить им зарплату. Почти 300 водителей вдруг стали строго
соблюдать скоростной режим: не больше 30 км/час в карьере, не
больше 25 км/ч на спусках. Компания сдалась: зарплату шоферов
увеличили чуть ли не вдвое — с 28 тыс. руб. в январе 2006 года до
52 тыс. руб. в январе 2007-го. Но уступки одним породили
недовольство других: вслед за водителями грузовиков бастовать
начали водители спецтехники и машинисты локомотивов.
Тогда-то руководство завода и придумало схему с переводом
инициаторов профсоюза в независимую структуру. «Карьер-техника»,
никак не связанная с заводом, не стала заключать с водителями
коллективный трудовой договор и предложила им только индивидуальные
соглашения с фиксированной зарплатой. «Нам сразу сказали: „Кто-то
начинает выступать, и трудовой договор разрывается“»,— жалуется
Михаил Куликов, в прошлом один из заядлых забастовщиков.
Руководство завода заявляет, что просто повышало эффективность
работы и пересматривало тарифные сетки. «За прошедший год мы
усовершенствовали устаревшую систему зарплат. Эта работа была
омрачена тем, что отдельные люди попытались воспользоваться
временными проблемами завода в своих личных целях»,— пояснил в
официальном выступлении в начале года исполнительный директор
компании «Северсталь-ресурс» Александр Грубман.
«Любое требование повысить зарплату кончается кадровым сокращением.
Не может работодатель платить сотрудникам больше, чем выручает за
добавочный продукт,— резюмирует глава Общероссийского объединения
работодателей электроэнергетики Олег Куликов.— Если работодатель
соглашается повысить кому-то зарплату, значит, он закроет какие-то
рабочие места».
Лучше по-хорошему
В ФЕВРАЛЕ 2007 года на санкт-петербургском заводе «Сведвуд Тихвин»
компании IKEA была образована первичная профсоюзная ячейка. Решение
создать ее обсуждалось с генеральным директором завода Понтусом
Струком, который официально разрешил раздавать у проходной завода
листовки, анонсировавшие появление новой структуры. Правда, после
раздачи 300 листовок на первое собрание пришло только девять
человек. Но дело было сделано: профсоюзная ячейка на предприятии
заработала.
«Нам о таких условиях остается только мечтать,— сетует Евгений
Куликов.— У нас бы всех сразу уволили. Но иностранцы привыкли к
профсоюзам, а наши компании — нет». Справедливость слов Куликова
подтверждает пример российского завода Ford, где 26 ноября на
шестой день забастовки руководство компании встретилось с главой
профсоюза автозавода Алексеем Этмановым, требующим поднять базовую
зарплату с 21,4 тыс. руб. до 32 тыс. руб.
Встреча рабочих Ford с руководством закончилась ничем. Но тот факт,
что менеджмент компании из года в год вынужден вести с подчиненными
диалог и даже нередко идет на уступки, вызывает зависть у
профсоюзных лидеров из других организаций. «С ними хотя бы
поговорили, у нас же профсоюз просто не замечают, а если пытаемся
бастовать, то подают в суд»,— размышляет Евгений Куликов.
Непопулярен у иностранцев и другой известный российский способ
решения трудовых споров — избавление от профсоюзного лидера. В
ноябре прошлого года была уволена маляр окрасочного цеха
совместного предприятия GM-АвтоВАЗ Ильсияр Шерафутдинова,
активистка заводского профкома, после чего профсоюз стал
пикетировать проходную предприятия. Это не подействовало. А вот
жалоба в головной офис General Motors подействовала, причем сразу:
Шерафутдинову вернули на производство.
Иностранцы привыкли общаться с профсоюзами просто потому, что
знают: любая попытка похоронить проблему чревата разрушительными
последствиями. Между тем независимые российские профсоюзы по
сравнению с европейскими еще слишком слабы и малочисленны, и нашим
компаниям пока удается с ними относительно легко справляться. «В
Швеции членами профсоюза являются около 90% занятых в народном
хозяйстве, в Бельгии и Дании — до 65%, в Великобритании — 50%, в
США — 20%,— делится информацией глава Центра трудовых исследований
ГУ-ВШЭ Владимир Гимпельсон.— Причем это не пассивные объединения
вроде нашей Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР), где
формально числится до 70% российских служащих, а весьма агрессивные
организации. Рано или поздно у нас произойдет то же самое».
Опрошенные СФ лидеры профсоюзного движения утверждают, что ждать тотального объединения осталось два-три года. Выходит, у российского бизнеса не так уж много времени для того, чтобы научиться эффективно вести диалог с профсоюзами.