Западные стратегические инвесторы начали покупать российские финансовые активы по частям. Выступая в несвойственной для себя роли миноритариев, они пытаются минимизировать затраты, связанные с вхождением на растущий российский финансовый рынок.
Минувшим летом должно было состояться IPO Росбанка. Разместив на российских и западных биржах 25% его акций, «Интеррос» собирался выручить около $300 млн. Однако в начале июня Росбанк привлек $317 млн, продав всего 10%. Но в обход биржи.
Щедрым покупателем, оценившим банк Владимира Потанина и Михаила Прохорова в $3,1 млрд, то есть с коэффициентом 3,6 к капиталу, стал Societe Generale (SG). Причем в момент заключения июньской сделки речь шла о том, что в дальнейшем французы увеличат свой пакет максимум еще на 10%.
Возможно, Потанин и Прохоров не смогли к тому времени получить одобрение Кремля на более масштабное опционное соглашение с французами. Возможно, не сумели договориться о цене. Но было очевидно, что это отнюдь не портфельная инвестиция для SG.
«Французы не могли ограничиться миноритарным пакетом хотя бы в силу внутренних корпоративных правил,– рассуждает совладелец крупного российского банка.– Портфельными инвестициями в таких банках, как SG, занимаются инвестиционные департаменты. Но в их компетенцию не входит развитие бизнеса в других странах. Доведение пакета до контрольного – это вопрос времени и стратегии».
И действительно, в конце сентября SG, приобретя у «Интерроса» еще 10% Росбанка, заключил опционное соглашение на выкуп до конца 2008 года недостающих ему до контрольного пакета 30% плюс две акции.
Аналогичным образом поступил и Commerzbank, согласившийся поучаствовать в очередной допэмиссии Промсвязьбанка. При этом немцы тоже заявили, что не собираются ограничиваться 15,3% «Промсвязи» и рассматривают возможность дальнейшего увеличения своей доли.
Очевидно, примеру SG и Commerzbank в недалеком будущем последуют и другие глобальные банки, заинтересованные в емком российском рынке.
 |
До июньской сделки между SG и «Интерросом» в России был только один прецедент, когда финансовый актив приобретался западным стратегическим инвестором по частям. В 2003-м Deutsche Bank купил 40% Объединенной финансовой группы (ОФГ), договорившись впоследствии довести свою долю до контрольной, что и сделал спустя три года. Но инвестбанк всегда живет особой жизнью, и на него не распространяются общепринятые клише. Если стратег приобретает его исключительно для того, чтобы как можно скорее интегрировать в свою империю, то это может только спровоцировать конфликты в команде, утечку мозгов и в конечном итоге привести к падению стоимости купленного бизнеса.
Показательно, что также по частям хотят продать свой бизнес владельцы «Тройки Диалог» и «Атона». Причем и те и другие выводят за рамки сделки управляющие компании. «Бизнес, связанный с управлением активами, сейчас очень сильно растет. И стоимость его со временем будет только увеличиваться»,– объясняет подобный парадокс председатель правления инвестбанка «КИТ финанс» Александр Винокуров.
Но для коммерческого банка доступ к дешевым финансовым ресурсам и новейшим технологиям не менее важен, чем «человеческий фактор». И с этой точки зрения скорейшее вхождение в группу глобального финансового института могло бы пойти ему только на пользу.
Видимо, поэтому до недавнего времени в переговорах с российскими собственниками банков западные стратеги исходили из принципа «либо все, либо ничего». Максимум, на что мог рассчитывать потенциальный продавец,– это на паритетное владение. По крайней мере, так и не состоявшаяся сделка между BNP Paribas и Рустамом Тарико предполагала, что у последнего осталась бы примерно половина «Русского стандарта». Как отмечает Александр Винокуров, «каждый собственник хочет принять участие в дальнейшем росте бизнеса. Все ждут, что при нынешнем рынке коэффициенты достигнут 5».
Владельцам сравнительно небольших банков удовлетворить потребность в дополнительном финансировании с сохранением за собой контрольного пакета позволяет сотрудничество со шведской инвесткомпанией East Capital. В начале этого года она сформировала инвестиционный фонд для вложений в банковский сектор СНГ и сознательно ограничивается приобретением миноритарных пакетов в 10–33%. На сегодняшний день East Capital владеет 11% московского Локо-банка и 18,75% красноярского «Кедра». Более того, поскольку объем фонда 350 млн евро, а максимальный размер одной инвестиции – не более 70 млн евро, то крупные российские банки автоматически выпадают из поля зрения East Capital: за такие деньги компания сможет купить не более 1–2% их акций. «А нам нужен такой пакет, который позволит ввести своего человека в совет директоров и оказывать влияние на развитие данного финансового института»,– говорит глава московского представительства East Capital Юрки Талвитие.
На рыночных условиях
Правда, в отличие от
«середняков» или нишевых игроков крупные банки могут либо
раздробить бизнес и продать отдельные его «куски», либо выйти на
биржу. Но и тот, и другой вариант имеет свои недостатки.
Дробление снижает синергетический эффект, на который по-прежнему обращают внимание стратеги. Не случайно акционеры МДМ отказались от предложений, поступавших от экс-председателя правления банка Андрея Савельева и его тогдашнего заместителя Алексея Панферова, по разделению инвестиционного и розничного подразделений. А владелец Импэксбанка Борис Иванишвили, напротив, сам перевел в «Российский кредит» инвестиционный, корпоративный блоки и обслуживание состоятельных частных клиентов, а остальное, как известно, продал за $550 млн Raiffeisen International в начале этого года. Но хотя эта сделка была (до продажи 20% Росбанка) крупнейшей иностранной инвестицией в российский банковский сектор, нельзя назвать ее суперудачной для Иванишвили. Австрийцы заплатили с коэффициентом 2,6–2,7 к капиталу. А ведь еще в 2005-м КМБ-банк (который так же, как и «Импэкс», специализируется на кредитовании малого бизнеса) был продан итальянскому Intesa с коэффициентом 3,7.
IPO, о котором задумался было даже Альфа-банк, чьи владельцы якобы искали стратегического инвестора чуть ли не с 2002 года,– тоже не панацея. И дело не в том, что Росбанк собирался разместиться с коэффициентом лишь 1,5 к капиталу. Возможно, рынок, истосковавшийся по банковским «голубым фишкам», оценил бы его гораздо дороже. Ведь в феврале 2006-го рыночная капитализация Росбанка, если судить по котировкам находящегося в свободном обращении небольшого пакета акций, вообще приблизилась к $11 млрд. Более того, в июне 2006 года банк «Возрождение», размещая 10% в виде APO (additional public offering), продал свои акции с коэффициентом 4 к капиталу.
Но, говоря о мотивации крупных банков и их владельцев, нельзя также сбрасывать со счетов политический фактор. В силу весьма непростых взаимоотношений между властью и олигархами последним очень важно иметь возможность сравнительно быстро избавиться от своих активов. В том числе финансовых.
С одной стороны, IPO облегчает задачу, делая банк более ликвидным. Но, как правило, стремясь избежать резких колебаний курса вновь размещаемых акций, биржа накладывает на эмитента определенные ограничения, не позволяющие ему единовременно продавать портфельным инвесторам крупные пакеты в течение определенного срока после IPO. Иными словами, необходимости поиска стратега выход на биржу не отменяет.
 |
Не исключено, что объявление о подготовке Росбанка к IPO было своеобразной тактической уловкой со стороны «Интерроса». И SG «проглотил» эту наживку. Активную реакцию французов, помимо всего прочего, спровоцировала и упоминавшаяся сделка между Raiffeisen International и «Импэксом». Ведь благодаря ей впервые иностранный банк получил полноценную сеть продаж за пределами Москвы и Петербурга. Понятно, что никому из глобальных финансовых институтов не хотелось отдавать весьма перспективный российский рынок на откуп австрийцам. А создать противовес Raiffeisen теперь можно было только за счет приобретения многофилиальных крупных банков.
«Когда никто не хочет продавать контрольный пакет, а ты хочешь закрепиться на рынке, единственный способ – делать это по шагам»,– считает Юрки Талвитие. Кроме того, по мнению управляющего директора NRG-Advisors Алексея Панферова, покупка сравнительно небольшой доли позволяет западному инвестору зайти в банк и взглянуть на ситуацию «изнутри». «Пока ты не посидишь „внутри”, никакой due diligence не даст тебе возможность посмотреть, что там на самом деле происходит»,– убежден Панферов. А его бывший коллега по МДМ, а ныне председатель правления Москоммерцбанка Андрей Савельев напоминает о разных уровнях рисков. «Вложить $500 млн с возможностью поэтапного увеличения пакета – это одно, а сразу бросить в сделку $2 млрд или более, купив контрольный пакет,– это абсолютно другое»,– утверждает Савельев.
Если такая «разведка боем» не разочарует нового акционера, он может исполнить опцион на увеличение пакета, привязанный не столько к конкретной цене, сколько к соотношению ее к капиталу (P/BV). У Росбанка этот показатель для SG составил 3,6. У Промсвязьбанка он, наверное, будет меняться, поскольку сейчас не превышает 1,2. «Конечно, это компромисс,– признает Юрки Талвитие.– Собственник не получит максимальную цену. Но она будет выше той, которую стратег ему заплатил бы, покупая банк сразу».
Не исключено, что благодаря IPO владелец банка в конечном итоге обеспечивает себе возможность более «дорогого» выхода. Александр Винокуров в качестве подтверждения этого тезиса приводит пример банка «Возрождение». «Его основные владельцы теперь не связаны договоренностями с кем бы то ни было. И если захотят выйти из бизнеса, то смогут ориентироваться исключительно на ту справедливую цену, которую может дать только биржа»,– подчеркивает глава «КИТ Финанса».
С другой стороны, благодаря стратегам-миноритариям Росбанк и Промсвязьбанк могут заметно снизить стоимость внешних заимствований. Поскольку потенциальные кредиторы теперь, по идее, могут их кредитовать по тем же ставкам, по которым они кредитуют соответственно SG и Commerzbank. Не случайно Промсвязьбанк после объявления о сделке с Commerzbank подписал соглашение с немецким государственным кредитным институтом развития Kreditanstalt fur Wiederaufbau (KfW) на предоставление $20 млн на семь лет. Росбанк тоже явно неспроста объявил о новых параметрах сделки с SG в преддверии выпуска собственных еврооблигаций.
А ведь, как отмечает Алексей Панферов, «стоимость пассивов сейчас ключевой фактор для конкуренции». Банки, сумевшие привлечь более дешевые ресурсы, оказываются в выигрышном положении по сравнению с теми, кто еще не оценил прелести «частичных» продаж.
Поэтому вполне возможно, что российский опыт SG и Commerzbank в недалеком будущем будет растиражирован. К масштабной экспансии на российский рынок, судя по ряду косвенных признаков, готовится британский HSBC. В его московском офисе появилась должность куратора банковского ритейла, которую занял Крис Барри, ранее возглавлявший соответствующее подразделение HSBC в Саудовской Аравии.
По мнению собеседников СФ, маловероятно, что HSBC, подобно Citibank, предпочтет в России развиваться органически. «В таком случае рост будет для них очень медленным. И если бы я был на их месте, я бы что-нибудь купил»,– отмечает один из банкиров. И в этом плане «порционное» приобретение какого-либо из пока не охваченных другими стратегами лидеров рынка – Альфа-банка, МДМ или «Уралсиба» – является едва ли не оптимальным способом для такого амбициозного «новичка», как HSBC, обосноваться в России.
А коль скоро один из крупнейших финансовых конгломератов мира сочтет допустимым для себя приобрести миноритарный пакет какого-нибудь крупного российского банка, такие «половинчатые» сделки вообще могут принять массовый характер.