Заместитель руководителя Федеральной антимонопольной службы Андрей Цыганов объяснил «Секрету фирмы», что он понимает под защитой конкуренции и какие «сорняки» намерена выпалывать ФАС.
 |
АНДРЕЙ ЦЫГАНОВ: Монополии были, есть и будут всегда. Просто поведение компаний, занимающих доминирующее положение на рынках, должно укладываться в определенные рамки приличий. Причем эти рамки устанавливаются не только бизнес-сообществом и оформляются в виде каких-то этических норм или правил. Они вписаны в законодательство. Тем самым государство признает: монополистическая деятельность наносит вред всему обществу.
Мы видим, что компании стали понимать и активно применять наше законодательство. Сейчас наша служба возбуждает много дел по заявлениям хозяйствующих субъектов против монополистов.
СФ: А можно ли законодательно ограничить саму возможность
роста монополий?
АЦ: Здесь возникает проблема. Экономика досталась нам от наших
отцов и дедов. Производственный аппарат, структура производства
мало изменились с советских времен. Функции госуправления и
повседневного хозяйственного управления были сосредоточены в одном
юридическом лице. Министерства, по сути, были огромными
корпорациями. К примеру, то, что раньше называлось Министерством
газовой промышленности, теперь модифицировалось и стало называться
«Газпром».
Выпалывать сорняки, чтобы дать распуститься красивым цветочкам, можно на стадии формирования экономики. У нас ситуация другая: производственный аппарат в основном создан, компании работают. Поэтому мы видим здесь две важнейшие задачи. Первая – поставить заборчик вокруг сорняков, чтобы они не сильно кустились, мешая развиваться другим. Вторая – не допустить излишней концентрации производства, контролировать слияния и поглощения. И мировой опыт, и российская практика говорят, что процесс концентрации идет семимильными шагами. Мы рассматриваем в год более 20 тыс. ходатайств и уведомлений о слияниях или поглощениях. Значит, наиболее крупные компании продолжают расти. И антимонопольное законодательство позволяет контролировать этот процесс. В том числе запрещая проведение тех сделок, которые могут ограничить конкуренцию и привести к дальнейшей монополизации.
СФ: Каковы ваши возможности влиять на крупных игроков?
АЦ: Есть колоссальный разрыв между масштабами вреда, который
может быть причинен действиями монополиста, и санкциями по решению
суда. Мне известны случаи, когда штрафы за нарушения
антимонопольных законов компании заранее вносили в смету. К
примеру, вам надо провести слияние. Для этого необходимо обратиться
в антимонопольный орган, где вопрос будет рассмотрен в течение
месяца. Но так долго ждать вы не хотите. В результате вы проводите
слияние и платите штраф до 5 тыс. МРОТ. Для крупных компаний это
пустяк.
Но и для того, чтобы наложить этот мизерный штраф, нам нужно доказать правомерность своего решения. Суды по антимонопольным делам гораздо сложнее, чем по налоговым. Здесь приходится погружаться в структуру рынка, доказывать, что принцип свободы договора не является абсолютным. Допустим, есть договор, где цена товара или услуги заведомо несправедлива. А суд считает, что, заключив соглашение, стороны свободно выразили свое мнение. Приходится объяснять, что цена навязана, что потребителю некуда деваться. А выбор должен быть у всех – это главный принцип антимонопольной идеологии. Есть и методологические проблемы. Каждое из наших территориальных управлений, рассматривая однотипные нарушения, принимает совершенно одинаковые решения. А дальше начинается полное расхождение в судебной практике: где-то решение признается законным, а где-то отменяется.
СФ: Что-то может изменить эту ситуацию?
АЦ: Необходимо сделать наше законодательство более понятным,
однозначным. Не хочется со словарем Ожегова в руках вести
семантические споры с судьей. Сослался на конкретный закон или
постановление правительства – и вопрос снят.