концерт / джаз
Во вторник Колонный зал имени Лысенко Национальной филармонии временно превратился в джазовую площадку. Пианист Александр Саратский и струнный квартет из ансамбля "Киевская камерата" играли аранжированные господином Саратским народные песни. ЮЛИЮ БЕНТЮ удивила не столько замена джазовых стандартов фольклором, сколько странные реверансы пианиста в сторону академической музыки.
Идя на очередной концерт киевского пианиста, композитора и аранжировщика Александра Саратского, важно помнить, что один раз в год он дает концерт в филармонии, а все остальное время играет джаз на корпоративных вечеринках и как преподаватель кафедры истории музыки этносов Украины и музыкальной критики Национальной музыкальной академии читает лекции по истории джаза. Впрочем, этого в принципе можно и не знать — и теоретическое образование, и показательная всеядность пианиста отчетливо слышны как в его аранжировках, так и в игре.
Программа концерта была выстроена просто и ясно: джазовые аранжировки украинских народных песен сменяли грузинские мотивы, потом русские и еврейские, в финале снова украинские, а соло пианиста чередовались с выступлениями фортепианного квинтета (скрипачи Олег Серединский, Алексей Ясько, альтист Валерий Погосов и виолончелистка Любовь Мосийчук уютно расположились под крылом рояля). Другое дело, что разнообразные мелодии господин Саратский умудрился свести к некоему среднестатистическому музыкальному стандарту, щедро приправленному атрибутикой академической музыки — душевными переливами арпеджио из Листа, альбертиевыми басами Моцарта, терпкими сочетаниями аккордов а-ля Стравинский. Не обошлось и без цитат: "тема Лешего" из оперы "Снегурочка" Николая Римского-Корсакова открывала и закрывала "Ой, у гаю при Дунаю", фортепианная имитация колокольных перезвонов из пролога "Бориса Годунова" Модеста Мусоргского — "Былину о Вольге и Микуле", а церковный хорал вписался в "Ой, чий той кинь стоить".
На протяжении вечера главный герой концерта дважды отрывался от рояля, чтобы рассказать о собственном опыте познания джаза через грузинскую культуру, а также провести параллель между синтетической природой джазовой музыки и историей еврейского народа. Собственно, серия аранжировок еврейских мелодий (одна из них оказалась очень похожей на главную музыкальную тему из сериала "Бандитский Петербург") была принята залом с самым большим энтузиазмом — будто запретный плод, который на самом деле уже давно перестал таковым быть. Однако "синтетичность" аранжировок, целые куски которых можно переставлять из песни в песню без особых потерь для смысла, вызывала скорее нормальную реакцию отторжения искусственного от живого.
Когда пианист в песне "Чорнии брови, карии очи" взял последний аккорд (кстати, тонический, без каких-либо импровизационных призвуков), публика, отхлопав положенное, начала постепенно расходиться. На громкий выкрик с филармонического балкона "бис!" на сцену вышел кто-то из сотрудников филармонии и спокойным шагом продефилировал к противоположной кулисе. Пожалуй, именно этот заключительный аккорд и был самым джазовым за весь концерт.