Город городов

Babylon в Лувре

комментирует Сергей Ходнев

Бог знает, кому и когда пришло в голову, что населенным пунктам можно давать имена (а не нумеровать их, скажем, как проектируемые проезды). Но с того момента и по сей день мы, сами того не замечая,— заложники этого изобретения; имена городов нам то и дело представляются чем-то куда более многозначительным, чем простой географический факт. Вавилон — город, в котором уже тысячелетия и жить-то никто не живет, кроме разве что археологов да представителей фауны,— в этом смысле, наверное, абсолютный лидер. Мегаполис, многолюдный и разноязыкий; город башни и ее нахального строительства, столпотворения; горемычная чужбина, земля плена, где только и остается, что сидеть на реках и плакать; олицетворение земного могущества, которому уготовано, однако, крайне неприятное будущее; наконец, город, где процветает разнузданный и ничем не сдерживаемый разврат. Все эти коннотации западная культура почерпнула, разумеется, из Библии, где Вавилон время от времени возникает — когда прямолинейно, когда в виде аллегории — буквально от первой страницы до последней, от Книги Бытия, где рассказывается о неудачливых строителях башни до неба, до Апокалипсиса, где возникает инфернальный образ "вавилонской блудницы", сидящей верхом на семиглавом драконе. В последнем случае, скорее всего, имелся в виду Рим с его семью холмами; позже в устах разнообразных бранчливых проповедников Вавилону уподоблялись еще многие города. Византийские моралисты, сетуя на упадок нравов, сравнивали с ним Константинополь; в эпоху Реформации Вавилоном для протестантов был опять же Рим, папская кафедра; ну а в наши дни — все по тому же моральному признаку — кто-нибудь особо рьяный нет-нет да и назовет этим именем какую-нибудь развеселую мировую столицу, Нью-Йорк хотя бы.

Иными словами, сравнение с Вавилоном чаще всего смотрится гневно-обличительным — и все же на свой лад немного лестным. Понятно, что маленький заштатный городок, будь он хоть весь застроен блудилищами, никому не приходило в голову обличать на такой манер. Нет, это должен быть город по-настоящему великолепный, царственный, чудесный и процветающий. Таким, судя по всему, город на Евфрате действительно был, и его историческое великолепие — самый важный сюжет выставки, о которой идет речь, хотя следить за вавилонским мифом, всей этой позднейшей магией, которую творило имя Вавилона, она тоже старается.

Как следствие, материал беспрецедентной по своим масштабам экспозиции (собранной из коллекций огромного количества музеев тринадцати стран) охватывает несколько тысячелетий. Финальная точка этой эпохи — самый конец XIX века, когда археологи начали на месте легендарной столицы крупномасштабные раскопки, столь украсившие, в частности, немецкие музейные собрания. Начальная, понятное дело, менее точна: где-то середина третьего тысячелетия до нашей эры, когда город впервые упоминается в письменных (ну, клинописных, понятное дело) источниках. Со временем местные правители приняли титул царей и стали заботиться о том, чтобы их царство простиралось все дальше от городских границ. При Хаммурапи, составителе одного из самых ранних сводов законов (знаменитая стела с его текстом, кстати сказать, на выставке тоже есть), Вавилон владел значительной частью Междуречья — почти как нынешний Ирак, столица которого расположена всего-то в восьмидесяти километрах от вавилонских развалин. Тогда, как предполагают, население города составляло двести тысяч человек или даже больше — цифра астрономическая не только для тех времен. Вавилонское царство находилось в довольно сложных отношениях с соседней Ассирией, постепенно превратившейся в огромную империю и старавшейся полностью прибрать к рукам богатейший край Востока. Тот Вавилон, который мы знаем из Ветхого Завета и из Геродота,— это прежде всего совсем поздний Вавилон, VII-VI веков до н. э., самый последний расцвет самостоятельной вавилонской государственности при Навуходоносоре. Дальше пришли времена совсем других империй: несколько столетий городом, постепенно терявшим свое величие, владели персы. У них город отвоевал Александр Великий, мечтавший перенести сюда свою столицу, но вместо этого по стечению обстоятельств именно здесь умерший. Со смертью завоевателя скончалось и величие реального, исторического Вавилона, все хиревшего и пустевшего по мере того, как его название все чаще употребляли как символ.

Бесчисленные археологические драгоценности, порождение богатейшей вавилонской культуры,— стелы, клинописные таблички, утварь, изысканные ювелирные изделия, скульптуры и даже фрагменты стен — составляют теперь славу музеев, а отнюдь не Вавилона; нынешняя выставка — это только очередной надгробный ему памятник, хотя и очень пышный. Справедливости ради следует напоследок сказать, что был еще один правитель, который взялся из тщеславия отстроить Вавилон заново. Но ничего у него не получилось, и изготовленные по его приказу глинобитные кирпичи с клинописной надписью "Саддам Хусейн, сын Навуходоносора" разошлись по частным коллекциям, опять же заставляя вспомнить меланхолические библейские поучения о том, насколько земное величие преходяще.

Париж, Лувр / с 14 марта по 2 июня