Историческая мелодрама "Еще одна из рода Болейн" (The Other Boleyn Girl) рассказывает о борьбе двух сестер — Анны и Мэри Болейн — за короля Генриха VIII. Картина, иллюстрирующая две стратегии поведения с мужчинами на жизненном примере, напомнила ЛИДИИ МАСЛОВОЙ даже не мыльную оперу, как ее американским коллегам, а скорее псевдопсихологическую статью из женского журнала.
Король Генрих VIII (Эрик Бана, не имеющий никакого портретного сходства со своим героем) после рождения мертвого мальчика у законной супруги находится в поисках новой фаворитки, которая бы его утешила и, может, даже кого-нибудь ему родила. В этой ситуации все английские благородные семейства, где есть половозрелые дочери, приходят в ажиотаж, включая и семейство Болейн, где дочерей целых две. Особенные надежды родители возлагают на старшую, Анну (Натали Портман), а младшенькую Мэри считают дурочкой и крокодилом — их можно понять, учитывая, что младшую сестру играет Скарлетт Йоханссон. Впрочем, это дело вкуса, что немедленно подтверждает Генрих VIII, выписывая к себе во дворец не напористую Анну, твердо нацелившуюся в королевскую постель, а порядочную Мэри, которая только что вышла замуж и никак не планировала становиться временной подстилкой для капризного короля.
Из истории известно, да и в фильме это не скрывается, что Генрих VIII в смысле баб был практически всеяден и тем самым представлял просторнейший полигон для женских экспериментов. Анна и Мэри начинают гоняться по этому полигону, как два танка, точнее, Анна, как танк, а Мэри, как детская коляска, оказавшаяся в совершенно неподходящем месте. Едва очутившись на леопардовых шкурах у Генриха в спальне и услышав от него пару незамысловатых, но добрых слов о том, как нелегко быть вторым ребенком в семье, Мэри сразу же благодарно в него влюбляется и, будучи натурой простой, не пытается требовать от него чего-то, кроме любви, то есть ведет себя в искренней манере, которую "Космополитен" вряд ли бы одобрил.
Анна же, наоборот, куролесит во всю мощь своей феминистской натуры, которая при первом знакомстве Генриха отпугнула, но потом становится ее основным козырем, когда непостоянному королю надоедает беззаветная преданность Мэри. К тому же он больше не может спать с забеременевшей фавориткой, которая чахнет взаперти, между тем как светская львица Анна оказывается в центре всеобщего внимания, носит платье вызывающе зеленого цвета, ведет себя с королем на равных, если не с чувством превосходства, отсылает обратно королевские подарки и требует гарантий более существенных, чем неубедительные заверения типа "Ты моя единственная любовь".
Генрих, чей арсенал ухажера и соблазнителя до этого исчерпывался фразой "Приходи сегодня ночью", впервые сталкивается с такой наглостью и, окончательно растерявшись, бросает жену, ссорится с католической церковью и женится на Анне, чья коронация оказывается омрачена тем, что общественное мнение считает новую королеву ведьмой. Главная же ее ошибка заключается в том, что вместо нормального наследника престола она рожает какую-то никому не нужную девочку, а поскольку недальновидный Генрих не подозревает, что из младенца Елизаветы вырастет монарх покруче многих мальчиков, он теряет к Анне остатки интереса и переключается на следующий объект.
Анна, всю первую половину истории державшаяся супервумен, необъяснимым образом превращается в обычную бабу в халате, которая устраивает мужу сцены и бьет его по морде, а выкинув нового ребенка, придумывает и чуть не осуществляет дикий план зачать от родного брата. После того как Анна теряет голову во всех смыслах, Мэри, напротив, проявляет сознательность и, не сумев спасти сестру, берет на воспитание свою рыжую племянницу Елизавету Генриховну, пошедшую характером скорее в неукротимую мамашу, а не в добрую тетю, иначе ей вряд ли довелось бы с таким блеском править Англией столько лет. О будущем Елизаветы извещает в финале вдруг откуда-то прорезавшийся закадровый комментатор, хотя юные девушки, для которых фильм снят, ждут совсем не исторической справки, и волнует их не то, как разрыв Генриха с католической церковью изменил лицо Англии, а самый мучительный женский вопрос, оставшийся в фильме без ответа: давать все-таки сразу или, наоборот, ни в коем случае сразу не давать?