Постановка, приближенная к боевой

Для того чтобы в 1942, самом проигрышном для стран антигитлеровской коалиции, году снять водевиль о нацистах, да еще разыгрывающийся в Варшаве, городе-мученике, требовалась не просто смелость, а незаурядная наглость и уверенность в своем непогрешимом гении. И то и другое качество продемонстрировал берлинский еврей Эрнст Любич, который в отличие от своих коллег, бежавших от нацистов, перебрался в Голливуд еще в 1920-х годах и стал непревзойденным мастером светской комедии. Окружение Любича уговаривало его купировать самые рискованные реплики. Например, ту, в которой гестаповский офицер оценивает игру польского актера: "Он сделал с Шекспиром то же самое, что мы делаем с Польшей". Но Любич был непреклонен и выиграл, казалось бы, безнадежное пари — "Быть или не быть" остается лучшей комедией о второй мировой войне. И единственным фильмом, в котором периодически повторяющийся зачин гамлетовского монолога уже через десять минут после начала вызывает у зрителей рефлекторный хохот. Европа на пороге большой войны, а премьер варшавского театра Йозеф Тура (Джек Бенни) в отчаянии из-за того, что, как только он заводит со сцены "быть или не быть", из третьего ряда, наступая на ноги соседям, торопливо выбирается красавчик-летчик лейтенант Собинский (Роберт Стэк). Актеру-нарциссу невдомек, что виной тому не его бездарность, а жена, тоже актриса, Мария (Кэрол Ломбард), имеющая привычку назначать ухажерам свидания в гримерке как раз на ту минуту, когда Йозеф погрязнет в бессмертном монологе. Переход от мира к войне для Любича лишь смена декораций, точнее, разрушение декораций. Дав зрителям возможность немного поскорбеть над несчастьями Польши, фильм молниеносно наверстает ритм. И Собинский, засланный из Лондона в Варшаву, чтобы обезвредить нацистского агента профессора Силецкого (Стэнли Риджес), приземлится с парашютом чуть ли не прямиком на супружеское ложе Туры, и актер, помнящий о невеже зрителе, примет его за свой ночной кошмар. И вся труппа погорелого театра соберется вновь и извлечет из сундуков костюмы для запрещенного цензурой довоенного спектакля "Гестапо", чтобы дурить голову фрицам. Поскольку театр — главный герой фильма, Любич ничуть не боится того, что презрительно именуют театральными эффектами. Кошмарный контекст фильма внезапно придал свежесть затертым водевильным эффектам. Усы и бороды отклеиваются у поддельных нацистов каждые десять минут. Так, Тура, переодетый Собинским, хладнокровно бреет труп нацистского агента, чтобы приклеить ему бородку и выдать за самозванца. Актер Бронский (Том Дуган), переодетый Гитлером, которого не успел сыграть в "Гестапо", приказывает экипажу своего самолета прыгать в открытый люк без парашютов и изумляется, глядя им вслед: "Надо же какие исполнительные". Бедняга Гринберг (Феликс Брессарт), до войны обреченный играть "третьего копьеносца", озадачивает толпу гестаповцев монологом Шейлока, исполняя свою заветную мечту. И, что самое главное, пренебрегая патриотическим долгом, Тура и Собинский ни на минуту не перестают собачиться: война войной, но ревность превыше всего. Наверное, это и было единственной моралью "аморальной" комедии: несмотря ни на что, надо жить и смеяться. В общем-то на фильме лежит тень лишь одной неподдельной трагедии. Роль Марии стала последней для Кэрол Ломбард, погибшей в авиакатастрофе по дороге на концерт для американских солдат, отправлявшихся на фронт.

"Быть или не быть" ("To Be Or Not To Be", 1942)

«Двойная страховка» (1944)

В 1927 году некто Альберт Снайдер был убит своей женой и ее любовником — страховым агентом. Цель — получить круглую сумму, на которую они застраховали беднягу. Джеймс Кейн написал об этом один из самых жутких своих нуаров, а затем вместе с Раймондом Чендлером, другим гением жанра,— сценарий для шедевра Билли Уайлдера. Впоследствии фильм стал образцом для десятков фильмов о женщинах-вамп, которые губят честных парней, только и мечтающих, что о своей погибели. Фильм снят в жанре "монолог мертвеца". С первой минуты зритель знает, что страховщик Нефф (Фред Макмюррей), совращенный Филис (Барбара Стэнвик), агонизирует и, бредя невозможным бегством в Мексику, наговаривает на диктофон историю своего падения. Особую мрачность истории придает одиночная вспышка черного юмора, которую позволил себе Уайлдер. На протяжении фильма Нефф все время дает прикурить другу следователю Кейсу (Эдвард Робинсон), разоблачившему его: у Кейса никогда нет спичек. В финале Кейс прикурит сигарету умирающему другу.

«Где ты, Лулу?» ("Lulu On The Bridge", 1998)

Вообще-то Пол Остер — писатель, интеллектуал, один из лучших в современной литературе певцов Нью-Йорка, действительно поэтического города. Но его редкие режиссерские опыты не уступают опытам литературным. "Лулу" — романтическая баллада о Манхэттене. Фантазии и сценарные ходы, которые показались бы в фильме другого режиссера надуманными или банальными, здесь легки и печальны. Во многом благодаря гениальному Харви Кейтелю, сыгравшему саксофониста-скандалиста Изи, чью карьеру прервала, а рейтинг продаж резко повысила пробившая легкое пуля придурка-стрелка. А потом Изи нашел на ночной улице, рядом с мужским трупом чемоданчик, а в чемоданчике — камень, по ночам светящийся и парящий в воздухе. Встретил и потерял небесную официантку-актрису Селию (Мира Сорвино). Попал в плен к инфернальному доктору Ван Хорну (Уиллем Дефо). И, все глубже и глубже погружаясь в лабиринт нью-йоркских сновидений, сам не заметил, что давным-давно и бесповоротно умер.

«Джентльмен Джим» ("Gentleman Gim", 1942)

Первый чемпион мира по боксу в перчатках Джеймс Корбетт, прозванный за свой дендизм "джентльменом Джимом" (Эррол Флинн), изобрел "грушу", ввел в практику тренировок прыжки со скакалкой и проиграл в 1897 году первый матч, снятый на кинопленку. Ничего этого из байопика Рауля Уолша зритель не узнает. И слава богу. Вместо того чтобы шлифовать бесполезную эрудицию, куда увлекательнее наблюдать за суетливым детством спорта: навевает воспоминания о детстве немой комедии. Усатые пожилые мужики с брюшками молотят друг друга голыми руками. Иногда свыше 60 раундов. Как правило, недолго — прибегают копы и мутузят всех подряд. В Сан-Франциско 1897 года бокс запрещен, попавшие в кутузку директора банков жалко врут, что просто шли мимо. Корбетт навел порядок в этом бардаке, честь ему и хвала. Успех фильма и в особенности случившийся на съемках с перенапрягшимся Флинном сердечный приступ помогли актеру отмазаться от обвинения в изнасиловании двух несовершеннолетних поклонниц, ну и хорошо.

«Ледяное сердце» ("Un coeur en hiver", 1992)

Ледяным сердцем наделен безразличный к жизни и музыке скрипичный мастер Стефан (Даниэль Отей). По-своему, по-ледяному влюбившись в подругу своего работодателя Максима (Андре Дюссолье), он мало-помалу обретает над ней абсолютную власть, с которой, впрочем, не знает, что делать. Когда красавица Камий (Эммануэль Беар) предлагает ему себя, он отвергает ее, получает пощечину, звонкую, как выстрел в упор, и прячется у друзей, несчастный и недостойный жалости. Но еще более ледяным кажется сам фильм старомодного виртуоза Клода Соте (1924-2000), ранее в безразличии к героям не замеченного. Кажется, осколок зеркала Снежной королевы ранил не только тормоза Стефана, но и Камий. Чувственная Беар движется по экрану как сомнамбула, прикрывает в момент душевного смятения глаза, как кукла XVIII века, изображающая музыканта (недаром Стефан увлечен музыкальными автоматами). Что же, такая ледяная манера игры по меньше мере придает завершенность одной из последних композиций мастера Соте.