Избранный две недели назад президент России Дмитрий Медведев и избранный четыре года назад президент России Владимир Путин встретились вчера с госсекретарем США Кондолизой Райс и министром обороны США Робертом Гейтсом и, по информации "Ъ", обсудили вероятность скорейшей встречи Владимира Путина и Джорджа Буша. Специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ считает, что если для американской пары общение с российским президентом всегда было адом, то вчера ей пришлось пройти два его круга.
Сначала Кондолиза Райс и Роберт Гейтс встретились с Дмитрием Медведевым. Такова теперь участь всех, кто приезжает в Кремль (потому что кое-кто в него переезжает). Причем они, как правило, сами выбирают для себя такую участь. Во всяком случае, по данным "Ъ", американские переговорщики сами просили о встрече с господином Медведевым. Естественное желание узнать его поближе привело их в Синюю гостиную 14-го корпуса Кремля.
Дмитрий Медведев в самом начале встречи признался госпоже Райс и господину Гейтсу, что между США и Россией сохраняются различия в позиции по размещению элементов американской системы ПРО в Европе.
— Мы хотим создать основу для преемственности в российско-американских отношениях,— добавил Дмитрий Медведев.
И это значило, что он, судя по всему, и в самом деле намерен выглядеть в глазах окружающих русским националистом — в хорошем, разумеется, смысле этого слова.
А говоря о преемственности, Дмитрий Медведев предполагает, очевидно, что различия в позициях по ПРО сохранятся между Россией и США и дальше.
Кондолиза Райс рассказала Дмитрию Медведеву, что она и министр обороны США встретятся и с Владимиром Путиным, чтобы "обсудить все области, где есть расхождения". Она как будто оправдывалась, что встречается сейчас с одним человеком, а обсуждать реальные проблемы будет с другим.
— Нет лучшего способа решения мировых проблем, чем российско-американское взаимодействие,— сказала госсекретарь США, ослепительно, словно сработала вспышка фотоаппарата, улыбнувшись.
Эта мысль, по ее мнению, видимо, способна служить утешением любому русскому националисту.
— У нас есть согласие по многим вопросам,— произнес Роберт Гейтс, на котором как-то странно сидел пиджак. Он казался легкомысленно накинутым на плечи. Почти так на самом деле и было:
— Я приехал в Москву со сломанной рукой,— признался Роберт Гейтс,— и поэтому со мной легко вести переговоры.
Этот человек умел играть в поддавки и думал, что в этом деле ему нет равных.
— Ну... посмотрим,— ответил господин Медведев, намекая, видимо, на то, что господину Гейтсу еще предстоит доказать, что с ним легко вести переговоры, причем с позиции силы.
Встреча продолжалась около часа. За это время, по информации "Ъ", американские переговорщики рассказали Дмитрию Медведеву многое из того, что приготовили и к встрече с Владимиром Путиным. Это была сложная смесь из предложений, которые они делали устно в прошлый приезд в Москву (в октябре прошлого года), и позже, письменно, когда их попросили уточнить, что они имели в виду. Никаких новых предложений не прозвучало. Более того, Роберт Гейтс и Кондолиза Райс по-прежнему никак не комментируют предложения господина Путина насчет совместного использования Габалинской РЛС в Азербайджане и строящейся РЛС под Армавиром в России, хотя с точки зрения вульгарной психологии можно было бы предположить, что свои возражения по этому поводу им было бы легче высказать вслух Дмитрию Медведеву, с которым они на эти темы беседовали в первый раз, чем Владимиру Путину, который является автором этих предложений.
С Робертом Гейтсом и Кондолизой Райс приехали 17 американских журналистов. Они с интересом осматривались в Кремле, при этом вели себя как в Белом доме, то есть неправдоподобно громко разговаривали и толкались в кремлевских коридорах. Одна девушка была на позднем месяце беременности, и как только журналистов хотя бы на полминуты останавливали перед какой-нибудь дверью, она сбрасывала туфли и переминалась босиком с таким видом, что хотелось вызвать неотложку.
Впрочем, как только входил кто-то из сотрудников службы безопасности, журналистке с удивительным проворством удавалось всякий раз впорхнуть в свои туфли и оказаться первой около двери.
При этом пропускал всех у этих дверей только один журналист. Это был сержант Харрисон, личный фотограф министра обороны США, с "Кодаком" на шее, которого еще нет ни в московских, ни в нью-йоркских магазинах. Более учтивого журналиста, чем американский солдат, в Кремле в этот день было не найти.
Встреча с Владимиром Путиным проходила в представительском кабинете. Кондолиза Райс и Роберт Гейтс подошли к открывшейся двери. Это случилось максимум за минуту до начала встречи. Владимир Путин должен был выйти с противоположной стороны. Кондолиза Райс приготовила свою лучезарную улыбку, но господин Путин не появлялся, и через пару минут госсекретарь США уже не могла держать эту улыбку у себя на устах. Она еще какое-то время все-таки держала ее буквально зубами, потом помрачнела и даже отошла от открытой двери и отвернулась от нее. Господин Путин между тем все еще держал паузу. Так прошли еще несколько минут. За это время сложности в российско-американских отношениях, подозреваю, заметно усилились.
Наконец, они встретились в центре представительского кабинета. Причем Владимир Путин, как и Дмитрий Медведев, поздоровался с министром обороны США правой рукой (возможно, это обстоятельство также должно было продемонстрировать преемственность российской внешней политики). А Роберт Гейтс во второй раз извернулся и смог уже ловчее, чем в первый, поздороваться исправной левой рукой.
При этом надо отметить, что Кондолиза Райс прошла по представительскому кабинету в своих лакированных коричневых туфлях как цапля по болоту — осторожно и мягко ставя ноги и, казалось, тщательно выбирая место, куда их поставить. Ей, без сомнения, с трудом давались эти шаги. Очевидно, госсекретарю США не пошел на пользу трагический опыт почти двухгодичной давности, когда она приехала в Москву, сразу купила новые туфли, надела их наутро — и уже к полудню не могла сделать и шагу без налепленного на пятку пластыря.
И теперь она, конечно, повторила этот опыт (может быть, страдая, она получает, впрочем, какое-нибудь странное удовольствие).
Владимир Путин заявил, что когда полгода назад он, Сергей Лавров и Анатолий Сердюков встретились с Кондолизой Райс и Робертом Гейтсом тоже в Москве, как ему "представлялось, был очень продуктивный диалог".
Владимир Путин внимательно посмотрел на американских переговорщиков. Они кивнули, подтверждая, наверное, не только то, что этот диалог и в самом деле был продуктивным, но и то, что толку от него в результате не было никакого.
Господин Путин добавил, что получил послание президента США.
— Это серьезный документ, мы его внимательно проанализировали, и если нам удастся договориться, можно будет считать, что мы серьезно продвинулись,— заявил господин Путин.
— Мы приехали в Москву,— добавил Роберт Гейтс,— нарушая очередность (одна встреча в Москве — одна в Вашингтоне.— А. К.), надеясь, что будет этот прогресс.
— Здесь главное не протокол,— мгновенно ответил господин Путин,— а содержание бесед, а то, что вы опять приехали, свидетельствует о том, что вам понравилось в прошлый раз.
То есть он намекал на то, что и второй визит в Россию — инициатива самих американцев.
По сведениям "Ъ", в послании президента США кроме рассуждений о необходимости преемственности в российско-американских отношениях есть реальные предложения, например о продлении сроков действия отдельных положений договора о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-1). Именно на это, видимо, и намекал Владимир Путин. Кроме того, влиятельная американская пара подтвердила господину Путину, что возможны компромиссы и по размещению системы ПРО в Европе: ракеты могут быть не загружены в шахты, а радар будет активирован только в случае реальной опасности (с другой стороны, зачем тогда этот радар вообще нужен?).
Между тем понятно, что все эти договоренности могут быть достигнуты только после личной встречи Джорджа Буша и Владимира Путина. По информации "Ъ", ее вероятность тоже обсуждалась на вчерашней встрече.
Так или иначе встреча двух яростных националистов, российского и американского, могла бы стать эффектным завершением политической карьеры их обоих. И эффектным началом политической карьеры третьего националиста.