Возвращая в кабинет министров Гайдара, президент сильно огорошил аналитиков — как парламентских, так и далеких от симпатий к ВС РФ. И те и другие до последнего дня говорили о неминуемом падении оставшихся в кабинете "недобитых монетаристов" и окончательном триумфе "крепких производственников", символизируемых фигурой вице-премьера Лобова. Неразворотливость издательского цикла породила анекдотическую ситуацию: даже не в первый день после известия о назначении Гайдара газеты продолжали публиковать старые редакционные заначки про титанического Лобова — к тому времени уже политически покойного. С точки зрения общественных ожиданий, президент, несомненно, произвел сенсацию, другой вопрос — является ли возвращение Гайдара сенсацией в сущностном смысле, по газетному принципу "если собака укусила человека, это не сенсация, сенсация — когда человек укусил собаку".
Если рассматривать ситуацию не в плане ожиданий Хасбулатова, "центристов", демократов etc., которые, как всякий смертный, могут и ошибаться, а в плане чисто практическом — "а каким, собственно, законам природы и общественной жизни противоречит назначение Гайдара?", — то выясняется, что никаким и не противоречит. Более того, за девять месяцев вынужденного гайдаровского простоя разговоры о его возможном возвращении возникали неоднократно, что само по себе свидетельствовало о принципиальной допустимости такого события — ведь о событиях невероятных (возвращении хорошего человека Николая Рыжкова, например) никто и не говорит. С другой стороны, именно эти долгие разговоры как бы подготовили почву для сенсации: видя, что разговоры ни к чему не приводят, публика по индукции рассудила, что и дальше так будет. Метод неполной индукции ("если некоторое событие не происходит вчера и сегодня, то оно вообще никогда не произойдет") — мощный генератор несбывающихся прогнозов и, как мы видим, даже и политических сенсаций.
Другим психологическим источником сенсации могло быть не вполне адекватное восприятие Гайдара — причем со стороны как его лютых антагонистов, так и горячих приверженцев: одни видят в нем исчадие ада, в очах других он предстает неким последним аннибалом неолиберализма. При таком подходе сенсация несомненна, ибо и Вельзевул, князь бесовский, и Дон-Кихот Ламанчский на посту вице-премьера — явление не вполне обычное. Однако обе исходные посылки не совсем точны.
С популярной в патриотически-парламентских кругах точкой зрения полемизировать вообще трудно, поскольку в этих кругах принято считать исчадием ада всякого, чьи речи и поступки не вполне укладываются, как выражается экономист проф. Шмелев, в "логику сумасшедшего дома". Попутно заметим, что это обстоятельство существенно облегчало проблему возвращения: отличайся ВС некоторой гибкостью и пребывай он в рамках относительной адекватности, предубеждение депутатов против Гайдара могло бы сыграть свою роль и затормозить его назначение. Однако если с мнением хотя бы и сварливого, но отчасти здравомыслящего контрагента принято в известной мере считаться, то в иных случаях пожелания обыкновенно игнорируются — что и произошло.
С другой стороны, расхожее романтическое представление о Гайдаре как о некоем отечественном Милтоне Фридмановиче, помешанном на финансовой стабильности и чуть ли не на золотом стандарте, тоже грешит неточностью. Обозревая гайдаровскую деятельность на высших постах, можно отметить, что, принимая решения в условиях, настоятельно и безотлагательно диктовавших "финансовое зверство", Гайдар как раз постепенно научился придерживаться тактики минимального зверства. И, видимо, президенту кажется, что бывший и. о. премьера ощущает ту черту, за которую переходить уже нельзя, и поэтому он незаменим именно сейчас, когда безобразное состояние как российского хозяйства, так и российской политики диктует самую сложную тактику реформы — тактику балансирования на грани финансовой пропасти.
Это соображение позволяет понять поведение Черномырдина, вполне благожелательно конфирмовавшего возвращение своего бывшего начальника на вице-премьерский пост. Несколько подергавшись в начале своей премьерской карьеры, Черномырдин был принужден (хотя бы на уровне целеполагания) вернуться к тактике ювелирного балансирования. Конечно, тяжелая жизнь заставит и зайца зажигать спички, а слона — осторожно передвигаться в посудной лавке, но поскольку слону такой образ жизни труден, а иного тяжелая жизнь не позволяет, появление искусного поводыря по посудной лавке является для слона событием скорее радостным и даже позволяющим забыть известные личные предубеждения против персоны поводыря.
Наконец, не исключено, что Черномырдин, в котором доселе резонно видели главное препятствие к возвращению Гайдара, овладел дедуктивным методом Шерлока Холмса: "Отбросьте все невозможные гипотезы, и оставшаяся, хотя бы и самая невероятная, будет истинной". Методика сыщика с Бейкер-стрит в данном случае предписывает допустить, что Гайдар в самом деле идет в правительство из гражданственных соображений, чтобы послужить престол-отечеству в качестве уже испытанного "пожарного для безнадежных ситуаций". В противном случае элементарная логика властолюбия предписывала бы Гайдару успешно подражать Григорию Явлинскому, т. е. продолжать агитпоездки, выступать со взвешенными речами, намекать на то, что проект спасения страны и хозяйства у него в кармане, и ощутимо наращивать рейтинг. Вероятно, дедуктивный Черномырдин рассудил, что человек, нелицемерно руководствующийся лозунгом "Отечество в опасности", вряд ли способен на усердные интриги и подсиживания — и с учетом этого последнего соображения плюсы от возвращения Гайдара явно перевесили в его глазах возможные минусы.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ
Эксперты Ъ комментируют назначение Гайдара и его экономическую программу на стр. 4-5