При содействии издательства Вагриус «Власть» представляет серию исторических материалов в рубрике Архив.
На днях первый вице-премьер Сергей Иванов выступил резко против зарубежных фальсификаторов военной истории (подробнее >>). Как выяснил обозреватель "Власти" Евгений Жирнов, у недругов России трудная задача — к примеру, обстановка на Западном фронте в 1943-1944 годах была такой, что усугубить что-либо в ее описании не сможет даже самый коварный враг.
"Наступление во что бы то ни стало"
Незнаменитыми бывают не только проигранные войны, но и отдельные периоды вполне победоносных войн. О них старательно забывают пропагандисты и историки-патриоты, а в идеологически правильных учебниках истории о них либо вообще не упоминается, либо говориться лишь в нескольких строках. Все помнят о разгроме немецких войск под Москвой в 1941 году, но лишь любители истории знают о катастрофическом разгроме советских войск в 1942 году под Харьковом. О победах под Сталинградом и на Курской дуге в 1943 году написаны горы литературы. А бои на Западном фронте с осени 1943 по весну 1944 года даже в мемуарах воевавших там генералов и офицеров описываются крайне скупо.
К примеру, маршал артиллерии Николай Воронов — представитель Ставки верховного главнокомандования, контролировавший в этот период Западный фронт,— вспоминал:
"Осенние месяцы на Западном фронте прошли без существенных перемен. Стояла ужасная погода с моросящими дождями и туманами. Это не давало возможности вести систематическую воздушную и наземную разведку противника, занявшего новый оборонительный рубеж, который немецкое командование всячески усиливало живой силой и боевыми средствами. Однако Ставка требовала немедленных решительных действий. Выполняя ее указания, войска Западного фронта силами четырех армий провели с 3 по 11 октября повторное наступление на оршанском направлении. За девять суток упорных, затяжных боев наши войска продвинулись всего лишь на 5-35 километров в глубину обороны противника".
Вот только в сохранившихся документах назывались совсем другие цифры — удалось продвинуться на один-полтора километра, потеряв убитыми 5858 человек, ранеными — 17 478 человек. Столь же безуспешными оказались и последующие попытки наступления.
"Западный фронт,— сетовал Воронов,— продолжал испытывать большие трудности с подвозом горючего, боеприпасов, продовольствия. Железная дорога до Смоленска работала еще очень плохо, а машины на грунтовых дорогах тонули в осенней грязи. В наступлении участвовало на этот раз очень мало танков. Без них бой развивался медленно. Пехоте было трудно преодолевать оборону противника. Я слал в Ставку тревожные донесения. Прежде всего, фронту надо было оказать помощь готовыми к бою соединениями истребительной авиации за счет маневра с других фронтов или из резерва... Я просил прислать хотя бы 130-150 танков Т-34 для действий с пехотой и направить в наступающие войска пополнение в 20-25 тысяч человек. Однако подкрепления продолжали поступать медленно. А Москва все требовала наступления во что бы то ни стало. В октябре и ноябре войска фронта силами пяти армий четыре раза пытались провести наступательные операции севернее и южнее Днепра, но общее продвижение в глубину обороны противника достигло лишь 1,5-11 километров. На этом, казалось бы, следовало и остановиться, сделать большую паузу для серьезной подготовки к предстоящим наступательным операциям, дать передышку войскам. Но нет, нас не хотели и слушать".
Мемуары маршала увидели свет в начале 1960-х, когда стало возможным критиковать Ставку и верховного главнокомандующего и, ничего не опасаясь, называть их приказы "непродуманными распоряжениями". Но в 1944 году за провал наступательных операций можно было ответить головой. И каждый из причастных к делу военачальников спешил убрать из-под удара свою. Видимо, кому-то из генералов пришла в голову мысль свалить всю вину за неудачи на военную контрразведку, и письмо пожелавшего остаться неизвестным простого малограмотного офицера попало в руки самого Сталина. В нем говорилось:
"Данное письмо является как крик наболевшего сердца, и прошу вас тов. Сталин не осудить сурово меня в этом. Положение, какое создалось на Зап. фронте в области настоящего гонения и преследования командиров частей и соединений. Командирам абсолютно не доверяют. В частях и соединениях всему голова, как говорится, царь и бог это уполномоченный контрразведки. Они что хотят, то и делают и зачастую совершенно явно подрывают авторитет командира части или соединения. На основании их необоснованных доносов командира гоняют, преследуют, называют мужиком, вором, прохвостом, им верят во всем, а командирам ни в чем. Если командир наложил взыскание на кого-либо, то провинившийся ищет защиты у контрразведчика, а тот требует от командира отчет, почему и за что наложено, и тут же дает внушение командиру, что взыскание можно или не накладывать, или смягчить. Ясно совершенно то, что за командиром следят, за каждым его шагом. Если командир вызвал кого-либо, то, выходя от командира, он попадает в контрразведку, где подвергается опросу: зачем был вызван и какой был разговор. Если командир съел лишний кусок хлеба или лишний грамм сахару, то из этого делается целый тарарам. У командиров отняты все его права и инициатива. Командир не может принять решение без согласия на то уполномоченного контрразведки. От командиров отняли женщин, а каждый контрразведчик имеет одну или две... Настроение командиров весьма незавидное, а ведь большинство из них не щадя своей жизни защищали родину и имеют от 4-х до 8 орденов. Почему это так. Неужели вернулся 37, 38 год, т. к. больно и обидно. Я не даю подписи, ибо знаю, что если подпишу, то наверняка пропал, а это положение истинное".
"Произвели залп по своей пехоте"
На что бы ни рассчитывали авторы комбинации с анонимкой, результатом стало то, что у них кроме немцев появился новый сильный и влиятельный враг — начальник военной контрразведки "Смерш" Виктор Абакумов. 1 апреля 1944 года он доложил Сталину:
"Докладываю, что агентурой Главного Управления СМЕРШ и Управления контрразведки Западного фронта за последнее время зафиксирован ряд высказываний генералов и офицеров Генерального штаба Красной Армии и Западного фронта о том, что командующий Западным фронтом генерал армии Соколовский и его начальник штаба генерал-лейтенант Покровский не обеспечивают руководства боевыми операциями.
Так, начальник оперативного тыла Генерального штаба Красной Армии генерал-лейтенант Шимонаев заявил:
"Западный фронт начиная с 1942 года и по сей день расходует боеприпасы в два и в три раза больше, чем другие фронта, но желаемых успехов не было и нет. Например, за февраль с. г. Западный фронт израсходовал 1300 вагонов огнеприпасов и не имел желаемого успеха, в то время как 1-й Украинский фронт за это же время израсходовал только 566 вагонов, а 2-й Украинский — 370 вагонов, достигнув при этом грандиозных успехов. За 20 дней марта Западный фронт израсходовал 1050 вагонов снарядов и также никакого успеха не имел. Это говорит о несерьезном и невдумчивом отношении фронтового командования, в первую очередь Соколовского и Покровского, к подготовке и проведению операции. Соколовский и Покровский плохо организовывают разведку, не имеют поэтому ясного представления о противнике..."
Заместитель начальника Оперативного Управления Генерального штаба Красной Армии генерал-майор Рыжков в узком кругу, касаясь положения на Западном фронте, говорил:
"Соколовский и его штаб не обеспечивают скрытность сосредоточения войск в наступательных операциях, поэтому и не было внезапного удара, так как противник заблаговременно разгадывал замыслы нашего командования. Так было в проведении всех операций на Западном фронте, за исключением операции, которой в свое время руководил Баграмян. Покровский как начальник штаба работает плохо, он никогда толком не знал обстановки на фронте и не знает ее теперь. Поэтому неудивительно, почему наши руководящие работники говорят: "Что с ним говорить, все равно бесполезно"".
Старший помощник того же направления подполковник Алексеев сказал:
"При малейших неудачах на Западном фронте штаб умышленно увеличивает силы противника. Точного положения войск почти никогда не дают. В разговорах с командующим фронтом Соколовским всегда существуют большие преувеличения от действительности..."
По данным агентуры, полученным из Управления СМЕРШ Западного фронта, Покровский и начальник Разведотдела фронта полковник Ильницкий преувеличивают численность противника, находящегося перед Западным фронтом. Пользуясь этими данными, Военный Совет фронта, в числе других причин, объясняет неуспехи на фронте.
В период летних боев 1943 года многие немецкие дивизии перед Западным фронтом были разбиты и расформированы, а остатки их обращены на пополнение других соединений. Несмотря на это, начальник Разведотдела фронта полковник Ильницкий их не списывал и эти дивизии долгое время показывались как находившиеся в первой линии немецкой обороны. Такие факты очковтирательства в оценке сил противника делаются Ильницким по указанию Покровского. Стремление преувеличивать силы противника на участке фронта объясняется тем, что Покровский желает застраховать себя от неприятностей в случае неудачных действий наших войск, а также заполучить основание для затребования от Ставки Верховного Главного Командования дополнительных войск. Характерно отметить, что направляемые в Генеральный штаб Красной Армии сведения Разведотдела фронта, если они показывают увеличение войск противника перед фронтом, подписываются Покровским без корректировки. Если же в этих сведениях указывается об уменьшении войск противника, то такие данные Покровский обычно вычеркивает...
25 марта с. г. начальник отдела укрепрайона штаба Западного фронта полковник Теплых, докладывая Покровскому о серьезных недочетах во время мартовского наступления частей 31-й армии, указал, что по причине плохой организации во время артиллерийской подготовки установки РС произвели залп по своей пехоте, вследствие чего части 352-й стрелковой дивизии понесли большие потери. Покровский ответил, что ему ничего неизвестно, и одновременно просил Теплых об этом никому не рассказывать, добавив: "Стоит ли нам показывать такие цифры? Этого делать не надо. Если спросят, тогда — скажем".
В феврале с. г. за 10 дней боев части 33-й и 39-й армий понесли потери свыше 28 000 человек, а в марте с. г. за 3 дня боев только одна 33-я армия потеряла 8000 человек.
Во время всех проводимых в 1943-1944 гг. боевых операций Соколовский, находясь на ВПУ, все вопросы решал самостоятельно и о принятых решениях никого в известность не ставил... Заместитель начальника штаба фронта по ВПУ полковник Вениаминов высказался: "Соколовский на этих операциях сломает себе голову. Он ни с кем не считается и всех ставит ни во что".
Начальник отдела укомплектования штаба фронта полковник Михлин в беседе с офицерами, оценивая проведенную в феврале с. г. операцию, сказал: "За 1943 год Западный фронт перемолол свои резервы. За первые две декады января с. г. в проводимой операции под Оршей мы потеряли 50 000, не добившись никакого успеха"..."
"Ложились под огнем противника и давали себя истреблять"
Весы в межведомственной склоке могли склониться в любую сторону. А Сталин со своих командных высот мог, как обычно, наблюдать и поощрять грызню подчиненных. Но несколько дней спустя верховный главнокомандующий получил письмо полковника Иллариона Толконюка — начальника оперативного отдела штаба 33-й армии, воевавшей на Западном фронте. Судя по этому документу, "Смерш" не сгущал краски, а скорее приукрашивал действительность.
"С большим рвением и желанием подавляющее большинство генералов и офицеров армии взяли на себя эту миссию, но понеся колоссальные потери, желаемых результатов не добились,— говорилось в письме.— За этот период 33-я армия потеряла только убитыми 20 975 человек, а всего потеряно убитыми, ранеными и пропавшими без вести — 103 011 человек, в том числе убито три и ранен один командир дивизии, убито и ранено 8 заместителей командиров и начальников штабов дивизий, 38 командиров полков и их заместителей, 174 командира батальонов, за этот же период армия потеряла 419 танков и 60 самоходных орудий сожженными и разбитыми артиллерией и авиацией противника непосредственно на поле боя... В результате тяжелых и длительных боев, сопровождавшихся большими потерями, армия имела продвижение от 2 до 13 км в глубину обороны противника, а в некоторых операциях продвижения совсем не имела... Противнику наносились "булавочные уколы"".
А одним из самых слабых мест, как писал полковник, на протяжении всех боев оставалась артиллерия, выучкой и мастерством которой всегда гордились в русской и Красной армии:
"Продолжительность и порядок артиллерийской подготовки определялись не по какому-либо обоснованному расчету, исходя из характера обороны противника, количества имеющихся артиллерийских средств и отпускаемого лимита боеприпасов, а просто случайно, по избитому и изученному противником шаблону (начало артподготовки, как правило, обозначалось залпом "РС", затем от нескольких десятков минут до часа-полтора проводился так называемый период "разрушения", хотя никто из артиллеристов не знал, что он, собственно, должен разрушать и есть ли что разрушать). Затем проводился 10-20 минутный огневой налет по переднему краю обороны противника и артиллерия стрельбу, как правило, прекращала, а пехота начинала атаковать".
Нарисованная полковником картина дополнялась потрясающими деталями:
"Операции, как правило, готовились поспешно, разведать оборону противника как следует никогда не удавалось (фотосхемы часто получались за 1-2 суток до начала операции, а часто и в день начала операции). Войска вводились в бой с неосвоенным и необученным пополнением, составляющим основную массу состава боевых подразделений. Офицерский состав принимал подразделения на ходу и шел с ними в бой, не зная подчиненных ему людей, которые также не знали своих офицеров... Дивизии вступали в бой полувооруженными: автоматического оружия имели мало, станковых пулеметов каждая дивизия имела от 16 до 30 штук, к ручным пулеметам и автоматам имелось по одному магазину. Если учесть, что большинство бойцов было вооружено винтовками и этим, и без того малым количеством автоматического оружия, люди владели плохо, то станет ясно, что огневая мощь дивизии была крайне низкая".
Но и на этом проблемы не заканчивались:
"Необученные подразделения и офицеры,— писал Толконюк,— никаких маневров на поле боя не предпринимали, а ложились под огнем противника и давали себя истреблять, окрыляя тем самым врага, который получал удовлетворение, безнаказанно расстреливая нашу лежащую пехоту, которая ко всему прочему даже не имела лопат для окапывания. За один-два дня боя наступающая дивизия теряла почти всю свою пехоту и результатов не добивалась. В полках оставалось пехоты по 10-15 человек, а высокие начальники все требовали наступления и с нетерпением ждали результатов. Потери в живой силе были главным образом от артминометного огня противника. Это подтверждается тем, что из всего числа раненых на осколочные ранения приходится от 70 до 90%. С физическими свойствами человека у нас никто не считался, люди до оцепенения лежали под огнем противника на поле боя и становились совсем недеятельными и безразличными".
"Разведчики неоднократно подрывались на своих минных полях"
Даже для Красной армии, где с потерями в живой силе особенно не считались, ситуация на Западном фронте выглядела чрезвычайной. Поэтому Ставка направила на фронт комиссию во главе с членом Государственного комитета обороны Маленковым, в которую вошли начальник Главного политического управления генерал-полковник Александр Щербаков, начальник оперативного управления Генштаба генерал-полковник Сергей Штеменко, начальник разведуправления Генштаба генерал-лейтенант Федор Кузнецов и начальник оперативного тыла Генштаба генерал-лейтенант Алексей Шимонаев.
В первые же дни работы комиссии разведчики, прибывшие вместе с Кузнецовым, удостоверились в том, что штаб фронта преувеличивал силы противника:
"Главный порок в работе разведывательного отдела штаба фронта,— говорилось в отчете,— состоит в том, что он на протяжении длительного времени необъективно подходит к оценке сил противника перед фронтом. Начальник разведывательного отдела полковник Ильницкий несерьезно подходит к обобщению и сопоставлению разведывательных данных о противнике и часто без всякой проверки и уточнения записывает перед фронтом части противника, которых в действительности нет. Несмотря на неоднократные указания полковнику Ильницкому со стороны Р. У. Генштаба о необходимости правдивого освещения сил противника перед фронтом, он никаких уроков не извлекает. Полковник Ильницкий до такой степени страдает высокомерием, что проявляет явное пренебрежение к существенным замечаниям офицеров Генштаба и к директивам Генштаба...
Штаб фронта с ведома командования занимался припиской дивизий противника, которых фактически перед фронтом не было... В течение трех месяцев октябрь, ноябрь и декабрь 1943 года приписали до 15 дивизий противника. Это уже является не просто переоценка сил противника, а по существу не правдивость, дезориентирующая Верховное Командование".
Комиссия установила и другие просчеты в работе разведотдела:
"Крупные недостатки имеют место в подготовке и проведении поисковых разведывательных операций, и особенно в тылу у противника. Основная задача поиска — захват контрольных пленных — во многих случаях не выполняется. Так, в декабре месяце в 192 сд проведено 23 разведоперации с целью захвата "языка". Ни одного пленного в этих операциях не захвачено, а потери наших разведгрупп составили 26 человек убитыми и ранеными... В 331 и 251 сд разведчики неоднократно подрывались на своих минных полях, так как им не было указано их расположение...
Особенно крупные недостатки имеют место в агентурной разведке. Агентурная разведка на Западном фронте засорена сомнительными людьми, ведется примитивно и шаблонно. Добываемые этим видом разведки сведения зачастую не подтверждаются и нередко являются источником дезинформации".
Но разведкой дело не ограничилось. Полностью подтвердились и обвинения полковника Толконюка в адрес артиллеристов:
"В 33, 31 и 5-й армиях,— говорилось в отчете комиссии,— были неоднократные случаи, когда артиллерия вела огонь по районам (квадратам), данным штабами артиллерии армии, а на самом деле в этих квадратах целей не было и артиллерия вела огонь по пустому месту, а нашу пехоту расстреливали огневые точки противника из других районов".
Досталось и командиру 33-й армии генерал-полковнику Василию Гордову, который славился одновременно храбростью и, мягко говоря, неразумностью. Считалось, что из-за его ошибок немцы в 1942 году смогли прорваться к Сталинграду.
"33-я армия,— говорилось в отчете комиссии,— во многих операциях на Западном фронте занимала центральное место, ей придавались значительные средства усиления, командование фронта уделяло армии большое внимание и считало командира Гордова лучшим командующим армии. Однако факты показывают обратное. Нигде так плохо не был организован бой, как в армии Гордова. Вместо тщательной подготовки операции и организации боя, вместо правильного использования артиллерии Гордов стремился пробить оборону противника живой силой. Об этом свидетельствуют потери, понесенные армией. Общее количество потерь, понесенных 33-й армией, составляет свыше 50% от потерь всего фронта. Вопреки указаниям Ставки, запрещавшим использование в бою специальных подразделений как обычную пехоту, Гордов нередко вводил в бой разведчиков, химиков и саперов. К числу наиболее тяжких проступков Гордова следует отнести факты, когда Гордов весь офицерский состав дивизии и корпуса направлял в цепь... Такие недопустимые действия Гордова приводили к дезорганизации управления боем и ничем не оправдываемым потерям в офицерском составе".
А командованию фронта кроме неумелого планирования операций поставили в вину еще и неспособность организовать нормальное снабжение войск:
"Командование фронта оперативно не реагирует на нужды войск. Вследствие этого, например, в некоторых наступающих дивизиях, особенно в 33-й армии, на ручные пулеметы приходилось по одному диску, на станковый пулемет по одной ленте. Это приводило к тому, что в разгар боя пулеметчики не могли поддерживать пехоту, а большую часть времени занимались набивкой дисков и лент... По вине командования фронта в ноябре и декабре 1943 г., т. е. в разгар операций, во многих дивизиях имели место серьезные перебои в питании".
Члены комиссии тщательно подсчитали все успехи и потери фронта и занесли в свой отчет:
"В этих безрезультатных операциях в период с 12 октября 1943 г. по 1 апреля 1944 г. только на участках активных действий фронт понес потери убитыми — 62 326 человек, ранеными — 219 419 человек, а всего убитыми и ранеными — 281 745 человек. Если к этому добавить потери на пассивных участках фронта, то за период с октября 1943 г. по апрель 1944 г. Западный фронт потерял — 330 587 человек. Кроме того, за это же время из войск Западного фронта в госпитали поступило — 53 283 человека больных.
В указанных выше операциях с октября 1943 по апрель 1944 г. Западный фронт израсходовал очень большое количество боеприпасов, а именно: 7261 вагон. За год же, с марта 1943 г. по март 1944 г., фронт израсходовал 16 661 вагон боеприпасов. За это же время, т. е. за год. Белорусский фронт израсходовал — 12 335 вагонов, 1-й Украинский фронт — 10 945 вагонов. 4-й Украинский фронт — 8463 вагона, и каждый из остальных фронтов израсходовал боеприпасов меньше перечисленных фронтов. Таким образом, Западный фронт израсходовал боеприпасов гораздо больше любого другого фронта.
Безуспешные действия Западного фронта за последние полгода, большие потери и большой расход боеприпасов объясняются не наличием сильного противника и непреодолимой обороны перед фронтом, а исключительно неудовлетворительным руководством со стороны командования фронта. Западный фронт при проведении всех операций всегда имел значительное превосходство в силах и средствах перед противником, позволяющее безусловно рассчитывать на успех".
Казалось бы, после такого командование фронтом в полном составе должно было быть отдано под трибунал. Но отчет заканчивался довольно мирно. Соколовского предлагалось снять с должности и назначить начальником штаба на другой фронт. Начальника штаба фронта оставили в прежней должности и только предупредили. Не пострадал и генерал Гордов, который также отделался предупреждением и еще до приезда комиссии был переведен командовать армией на другом фронте. И лишь начальник разведотдела Ильницкий был снят с должности и понижен в звании до подполковника.
Собственно, это только на первый взгляд может показаться удивительным. Ведь командование фронтом только выполняло приказ Ставки. А то, как оно это делало, иной вопрос. Перефразируя известную фразу Сталина о писателях, можно было бы сказать семьям погибших солдат и офицеров: "Других командующих у нас для вас нет".
Да и другой военной истории у нас ни для кого нет. И все старания очернить ее больше, чем она очернена сама по себе, будут абсолютно напрасны.