Лет десять назад перед многими стоял выбор. Наличие или отсутствие трубы обсуждалось примерно так же, как теперь — покупка айфона. Нужен ли он? Зачем? Это дорого или в самый раз? Нежелавшие мобилизоваться со значением говорили: "Зачем мне телефон? Меня потом можно будет всегда найти. Лучше я останусь в недосягаемости". Как будто страна целиком состоит из неверных мужей, шпионов и прогульщиков. Но аргумент работал. Действительно, покупая телефон, ты не столько получаешь возможность звонить кому угодно и когда угодно, сколько принимать звонки. Это двусторонняя включенность в коммуникативный процесс.
Логично было предположить, что с мобильниками жизнь изменится до неузнаваемости, что люди станут ближе, а старые кинофильмы про мечущихся в неведении героев-любовников отойдут в глубокое и бессмысленное прошлое. Что станут иными модели поведения. Что мир уже никогда не будет прежним.
Этого, кстати, не случилось. Люди все так же опаздывают и динамят, путают место встречи и пропадают, когда они нужнее всего. Жизнь оказалась сильней нововведения. Привычки побороли технологию.
Приемов, позволяющих избежать нежелательной связи, очень много. Можно отключить телефон, можно забыть его дома, можно просто не брать трубку. Можно сказать, что принимал душ, летел на самолете, ехал в метро или находился в зоне такой государственной важности, что сеть не брала — глушилки, понимаешь. Можно еще носить трубку в сумке или отключать виброзвонок — ну не услышал, и все тут. Это ложь, но такая же привычная, как не подходить к домашнему телефону, хвалить еду в гостях или ссылаться на занятость. Так делают все.
Мы даже не стали больше или меньше нервничать. Безутешно влюбленные все так же ждут звонка или СМС. Наличие мобильного не гарантирует связи. Связь, как соглашение, есть "продукт непротивления двух сторон". А если непротивление достигнуто, то что по мобильному, что по стационарному, что при личной встрече — все у вас получится.
И бессмысленно обижаться на девушку, которая не отвечает на звонки. Мобильная связь — еще не повод менять многовековые привычки, генетический код. Пусть позвонит еще.
Удивительно, но люди мобильной эпохи не стали ближе. Возможность в любой момент связаться с абонентом не увеличивает ваши шансы на увлекательное общение. У одной моей приятельницы есть номер Мадонны. Запутанная история, но я склонен верить, что телефон настоящий. Приятельница эта Мадонну обожает, как Коля Васин — The Beatles, но до сих пор своей любимице не звонила. Потому что глупо получается и стыдно. Хотя Коля Васин позвонил бы, я думаю. Ну даже если это тот телефон, и даже если у Мадонны их не семь штук, и не ассистент берет трубку. Ну скажет она "Хеллоу!", а дальше что? Дальше надо хоть как-то объяснить цель звонка и не выглядеть при этом идиотом. А человек мобильной эпохи, конечно, более терпим к собственным слабостям, нежели его предки, но идиотом выглядеть все равно не хочет.
У меня по роду деятельности скопилось довольно много номеров телефонов влиятельных и знаменитых людей. Да что там, у меня есть телефоны людей, с которыми я бы хотел проводить больше времени. Выпивать, ужинать, обсуждать просмотренные фильмы и непринужденно шутить. Но толку от этого мало. Все равно я могу позвонить им только по поводу.
Переносные телефоны выработали определенный кодекс поведения, но он не аксиоматичен, то есть легко выводится из обычных правил хорошего тона. Не говорить громко в общественных местах, не звонить в слишком позднее или слишком раннее время, при звонке спрашивать, удобно ли говорить собеседнику. Ничего нового, в общем.
Хотя нет. Вот у меня был случай. По телевизору, который я обычно не смотрю, в прямом эфире шла передача "К барьеру" Владимира Соловьева, которого я не читаю, не слушаю и с удовольствием исключил бы из обширного списка визуальных объектов, попадающих в поле моего зрения. В тот вечер писатель Виктор Ерофеев бился с режиссером Никитой Михалковым. Преданный без лести Михалков как раз выпустил в день рождения Путина скромный фильм-поздравление — другу от друга. А заодно оказался основным подписантом письма в поддержку третьего срока. Ерофеев его за это журил, а Михалков изображал непонимание: ну что тут такого?! Ну подписал, ну снял. В перерыве на рекламу я позвонил Ерофееву со словами поддержки. Заодно выяснил, что эфир был действительно прямой. Но это скорее история про телевидение или про что-то еще. А мобильник — не более, чем инструмент.