В новосибирском театре «Глобус» в конце минувшей недели состоялась премьера спектакля «Русское варенье» по одноименной пьесе Людмилы Улицкой в постановке худрука Минусинского драматического театра Алексея Песегова. По свидетельству ИРИНЫ УЛЬЯНИНОЙ, спектакль заставил думать о русской интеллигенции с оттенком сочувствия и вызвал тоску по неспешным чаепитиям с вареньем, по звучанию грамотной речи и благородным манерам.
Первая премьера «Русского варенья» состоялась в Германии, на немецком языке. Интерес к этому материалу в России возник сравнительно недавно: в прошлом году на фестивале «Действующие лица», организованном худруком «Школы современной пьесы» Иосифом Райхельгаузом в Москве, его постановка удостоилась второго места, затем состоялось удачное воплощение в Театре сатиры в Питере (постановщик — польский режиссер Анджей Бубень). Премьера в Новосибирске совпала с премьерой в Брянском драмтеатре, а сегодня репетиции ведутся еще в двух театрах.
В премьерном спектакле «Глобуса» заняты преимущественно актеры, имеющие опыт работы с чеховским репертуаром. В прологе, когда на Малой сцене медленно и печально ведет ночной диалог старшее поколение (Евгений Калашник и Тамара Седельникова, играющие брата и сестру), этот опыт, преувеличенная серьезность и груз ответственности им настолько мешает, что чуть ли не парализует действие. Становится настолько скучно, что, кажется, само время останавливает ход. Однако это оправданный прием, примененный обладателем трех «Золотых масок» Песеговым, чтобы сопоставить два времени. Как только на подмостках появляются молодые — каждая по–своему, но все одинаково несчастные и замороченные три сестры, тотчас возникает драйв реальной жизни.
Автор Улицкая четко обозначила время и место действия — 2002 год, академический дачный поселок. Режиссер, собравший сугубо провинциальную постановочную группу (сценограф и художник по костюмам Александр Кузнецов из Нижнего Тагила, художник по свету Денис Зыков из Красноярска, композитор Эдуард Скороходов из Минусинска), и вовсе сделал из Подмосковья подобие пригорода сибирской столицы. Все такое до невозможности устаревшее, обветшавшее, как рушащееся на глазах у зрителей «дворянское гнездо». Здесь словно насмешки ради в окнах красуется цветущий вишневый сад и портрет Чехова, а на участке все либо вымерзло, либо высохло. Род Дворянкиных — абсолютно обленившиеся люди. Но их как бы и грех в том винить, ибо они сами какие–то обескровленные, бессильные, обесточенные, как дача. Ярчайшей актерской работой стала роль Елены (Лели), исполненная Еленой Ивакиной. Тощая, рафинированная в каждом жесте, субтильная, но сексапильная, она на протяжении спектакля выдает такой рисунок образа, что затмевает главную героиню Наталью Ивановну. Ее истошно жалко!
Самые удачные фрагменты «Русского варенья» — комические. Их, к счастью, много (три с половиной часа без смеха не высидеть). Они обладают послевкусием, горечью, как вишневый лист, добавленный в крыжовенное «царское» варенье. Сегодня оно вроде бы не к столу — научились обходиться без варенья, без утомительного сбора, мытья и сушки ягод, а также без реверансов перед тазами с сиропом. Русские научились жить без старомодных чаепитий, однако жизнь без задушевных бесед ни о чем (на самом деле — о самом главном) оскудняется, теряет смысл. Была как песня, как романс, стала — как глупейший шлягер.