Карты, деньги, два стола

Завтра в прокат выходит "Двадцать одно" — фильм о том, как пятеро слишком способных к математике студентов Массачусетского технологического института обыграли казино в блэк-джек под чутким руководством профессора. Бесчеловечности американской системы образования, заставляющей студентов зарабатывать на обучение сомнительными способами, ужаснулась ЛИДИЯ МАСЛОВА.

       Для истории, основанной на реальном инциденте, "21" выглядит довольно ненатурально и поверхностно — он разочаровывает желающих увидеть Лас-Вегас изнутри, хотя и предоставляет отличный вид сверху, из иллюминатора самолета, под крылом которого развратно раскинулась россыпь разноцветных огоньков. За пределы этого туристического восприятия Лас-Вегаса авторы фильма зайти не отваживаются, как робкий игрок, боящийся выйти из казино без последних штанов и установивший себе жесткий ограничитель максимальной ставки. Перед ними стоит щекотливая задача: вроде бы желательно показать, как увлекательно играть, а выигрывать и подавно, но с другой стороны, нельзя чересчур соблазнительно расписывать романтику игорного бизнеса, чтобы не сбить впечатлительному маленькому зрителю последние нравственные ориентиры.
       В то, что зритель достаточно соображает, чтобы сориентироваться самостоятельно и сделать правильные выводы из истории об искушении легкими деньгами, создатели "21" не верят ни секунды. С первого же кадра, за которым звучит исповедальный монолог главного героя (Джим Стерджесс), в котором уже заранее различимы покаянные нотки, начинаешь ощущать, что тебя лечат, причем от того, чем ты еще не успел заразиться. Герой, казалось бы, рассказывает какие-то интересные и познавательные вещи — описывает систему условных знаков, которыми он обменивался со своими сообщниками, высчитывающими, какие карты уже выпали, а какие остались в колоде и когда пора делать крупную ставку. Но вываливает всю эту занимательную подноготную он таким заунывным тоном, что в его словах автоматически слышится строгий месседж: "Никогда, детишки, не пытайтесь обыграть казино, ибо, даже если у вас это получится, выигранное бабло впрок не пойдет".
       Возможно, оно пошло бы впрок герою, если бы выигранные деньги, которых ему необходимо $300 тыс. на медицинский факультет Гарварда, он складывал бы не в мгновенно вычисляемый тайник в своей комнате общаги, а, как это ни пошло звучит, в банковский сейф. Но подобная наивность удивительным образом уживается с аналитическим складом ума и математической одаренностью во многих персонажах "21" — не только в зеленых студентах, но и в прожженном профессоре (Кевин Спейси), сколотившем шайку. Единственный, кто на протяжении фильма не совершает ни одной глупости, это давний противник профессора, угрюмый амбал из казиношной охраны (Лоуренс Фишберн), видящий затею массачусетских студентов насквозь и всю эту их незатейливую систему шпионских знаков прекрасно считывающий.
       Если бы авторы чуть сместили внимание с юных персонажей, занятых своими учебными и любовными пустяками, на давние отношения двух взрослых мужиков, многие годы пытающихся обхитрить друг друга, что-то осмысленное в фильме могло бы забрезжить. Но режиссер не особенно ценит то, что в его распоряжении оказались сразу два неплохих актера, и серьезных задач перед ними не ставит. От Лоуренса Фишберна потребовалось только выучить фразу "В следующий раз я разобью тебе лицевые кости маленьким молоточком", а высшее актерское достижение Кевина Спейси в "21" — выступление в маскарадном костюме техасского нефтяника, в который он наряжается, чтобы напоследок лично тряхнуть стариной у игорного стола, и надо быть полным идиотом, чтобы не заподозрить тайный умысел под этим сомбреро и накладными бакенбардами.
       На сквозящее в каждом эпизоде "21" недоверие к твоим умственным способностям и моральной устойчивости хочется ответить встречным недоверием. И серенький невзрачный быт гарвардского кампуса, где герои перебиваются с хлеба на воду, шифруясь, как подпольный миллионер Корейко, и кислотный калейдоскоп Лас-Вегаса, где по выходным они выигрывают миллионы и хлебают половником красивую жизнь, выглядят одинаково неубедительно. Не добавляют особой жизненности даже мелкие шутки для узкого круга посвященных, например, прототип главного героя, свободный от необходимости изображать раскаяние и мучительный нравственный выбор, в одной из сцен оказывается по другую сторону баррикад и сдает карты бедным студентам, замаскированным под богатых бездельников, ищущих острых ощущений. Именно отсутствием таких ощущений прежде всего огорчает фильм Роберта Лукетича, который так бодро дебютировал комедией про богатую студентку "Блондинка в законе", но в случае с учащимися, вынужденными зарабатывать самостоятельно, утратил былую легкость и беззаботность и слишком загрузился благочестивыми размышлениями о том, что не все деньги одинаково полезны.