концерт / музыка
В понедельник на сцене театра "Сузирья" в рамках XVIII международного фестиваля "Музыкальные премьеры сезона" состоялась премьера концертной сюиты в стиле арт-хаус "Брехт, которого не знают". В современные перепевы зонгов Бертольда Брехта вслушивалась ЮЛИЯ Ъ-БЕНТЯ.
"Брехт, которого не знают" в данном случае не совсем Брехт, а некие остатки мифа о немецком драматурге, поэте и писателе, которые проникли на украинскую сцену благодаря московскому Театру на Таганке. Для спектакля "Турандот, или Конгресс обелителей" по пьесе Бертольда Брехта, премьера которого состоялась в 1979 году в Театре на Таганке, поэты Борис Слуцкий и Андрей Вознесенский вместе с композитором Альфредом Шнитке сочинили два десятка зонгов. Это были не переводы с немецкого, а то, что в литературе принято называть свободным перепевом,— стилизации на грани пародии. Композитор написал их в виде клавира, планировал оркестровать, но руки так и не дошли.
Композитор Марина Денисенко не только оркестровала зонги, но и дополнила их пятью "песнями любви" — интерлюдиями собственного авторства, дающими передохнуть от ежового гротеска и вязкого декаданса. Практически всю сцену занимал ансамбль "Независимая камерная музыкальная формация" под управлением Сергея Голубничего, ярко заявившего о себе в амплуа оперного дирижера на недавней премьере "Джанни Скикки" Джакомо Пуччини в Оперной студии, а на экран проецировались черно-белые кадры из киноклассики ХХ века, перемежающиеся с современными. Главные роли исполняли Лариса Парис и Юрий Яценко.
Актер и режиссер Лариса Парис исповедует крайне нетипичную для украинского театра философию — по ее мнению, возможности человеческого голоса безграничны. В прошлом году на этой же сцене она поставила и сыграла в паре с супругом Юрием Яценко "Неистовую нежность Медеи", придав спектаклю особый колорит с помощью специфической манеры декламации, напоминающей модерн начала ХХ века, и музыкальной классики ХХI века.
Спектакль стал продолжением этого оригинального эксперимента госпожи Парис: ее пародийно-стилизованное под декаданс исполнение зонгов легко "раскодировала" музыка Шнитке, в которой прототипы вроде "Лунной сонаты" Бетховена, цыганского романса, средневековой устрашающей секвенции Dies irae лежали просто на поверхности.
В постановке оказалось два лейтмотива. Первый — полная вульгаризация, прошедшая красной нитью через весь ХХ век: от "публицистических" рассуждений из радиоточки о "сверхчеловеке", нарочитого упрощенчества в музыке Шнитке до видеокадров со статьей о современном фашизме в России политолога Александра Мотыля из киевской газеты "Критика". Второй — это лейтмотив шага, передвижения, который нередко дублировали тексты Слуцкого--Вознесенского. Иллюстрация топтания истории на месте, от которой дрожь идет по коже.
Итог спектаклю подвел отрывок из книги Бертольда Брехта "Разговоры беженцев". В нем говорится о сущности индустриального прогресса, направленного на облегчение жизни простого человека, благодаря чему люди становятся мельче, глупее, сентиментальнее — и при этом счастливее.