Редьярд Киплинг

Редьярд Киплинг. "Сталки и компания"

"Сталки и компания" — воспоминания Киплинга о школьных годах, проведенных в колледже в Северном Девоне. Главный герой — подросток по кличке Сталки — списан с Чарльза Лионеля Данстервилла, впоследствии знаменитого генерала, прославившегося подвигами в Индии и Месопотамии. Он также известен тем, что в 1918 году в течение месяца с тысячей английских солдат оборонял город Баку, который англичане хотели видеть столицей "независимой Транскавказской республики", от 14-тысячной турецкой армии. 14 сентября 1918 года Данстервилл Баку все же сдал, но, перед тем как уйти, приказал расстрелять попавшегося под руку большевика Степана Шаумяна.

В 1940-х годах "Stalky&Co" на английском прочел Аркадий Стругацкий (дореволюционный перевод на русский существовал, но был безнадежно плох). Стругацкий Сталки так полюбил, что, во-первых, сам перевел текст (этот перевод не сохранился), а во-вторых, назвал в честь Сталки героя, которому впоследствии пришлось блуждать по Зоне в обличье артиста Кайдановского.

Эти сведения и еще немного других имеются в коротком и восторженном послесловии Вадима Левенталя к новому изданию "Сталки" в переводе Дмитрия Хазина. Перевод этот, к которому вообще-то могут быть претензии, передает главное — то, как мальчишечья речь прыгает от цитаты к цитате, от реминисценции к реминисценции, превращая пространство между Горацием, Браунингом, нравоучительной школьной прозой и изобретательным сквернословием в поле для игры. Предвестие вот этих разговоров киплинговских мальчишек можно услышать еще у Диккенса (только это не трогательные монологи Дэвида Копперфилда, а высокомерные реплики Стирфорта), а отголоски слышны и у Вудхауза, и у Ивлина Во, и у Стивена Фрая.

Несмотря на стремление пересыпать речь латинскими фразами, к филологии герои "Сталки" отношения не имеют. В "Юнайтед сервис колледж" готовили почти исключительно к военной карьере. Никакой другой карьеры ученики и не желали, причем служить они собирались не "на Острове", а непременно далеко — "там, где у нас всегда беспокойно".

"Восемьдесят процентов учеников родились за границей — в военных лагерях, в военных городках или в открытом море, они были сыновьями офицеров, находящихся на службе, все эти Уиллоуби, Полеты, Де Кастро, Мейны, Рандаллы собирались идти по стопам своих отцов".

Они и пошли по стопам своих отцов и — тут Киплинг, как ему свойственно, демонстративен — составили то, что и есть великая империя, простирающаяся от моря до моря и, главное, от сердца до сердца. Часто смешные, иногда виртуозные и почти всегда довольно жестокие выходки смелого Сталки, благородного Мактурка и поэтического Жука рассматриваются во многом как репетиция какой-нибудь операции под Суакином, под Амритсаром, под Читралом. Самую настоящую пытку, которой товарищи подвергают двух великовозрастных плохишей, измывавшихся над малышней (их связывают, избивают палками и даже поджигают им усы), предлагается рассматривать как справедливое наказание по закону военного времени. А закона другого времени для Киплинга нет.

Сцена этой пытки (-- "Тебе больно?" — "Да. Ужасно!" — "Ты унижен?" — "Да!" — "Ты ужасно унижен?"), наверное, самый щекочущий нервы эпизод в чреде мальчишеских шалостей, хронику которых и представляет собой "Сталки и компания".

Все не всегда так жестко — мальчишки ставят пьесу, ухаживают за служанкой в молочной лавке и очень много читают. Они издеваются над штатскими учителями, преклоняются перед ректором — военной косточкой. Они гуляют по прекрасным девонским холмам и изыскивают способ безнаказанно пробираться в запретные владения полковника Дэбни (здесь при желании можно увидеть ход к нашему Сталкеру). И с каждым днем они все больше врастают в образ тех прекрасных рыцарей империи, которыми им предстоит стать.

Ими они и становятся, и вроде бы — все по плану. Правда, со Сталки — не с Лионелем Данстервиллом, мирно скончавшимся в чине генерал-майора в 1946 году, а с киплинговским героем Сталки — не все так просто. В заключительной главе вернувшийся из Индии Мактурк рассказывает, что в последний раз видел Сталки в какой-то сикхской деревне: "Он сидел на чем-то вроде трона, а половина населения лежала перед ним ниц". "Сердце тьмы" Джозефа Конрада написано почти в то же время, что и "Сталки". И судя по той самой сцене пытки, в смысле жестокости Сталки вполне мог бы поспорить с мистером Курцем.

Хербьерг Вассму. "Стакан молока, пожалуйста!"

Хербьерг Вассму давно и хорошо знают в Норвегии и Европе. Она одна из самых уважаемых и почитаемых авторов, обладательница огромного количества литературных премий, в том числе престижной Скандинавской премии, которую иногда называют "норвежским литературным Нобелем". Героини ее книг — как Дина из единственного издававшегося на русском языке романа Вассму "Книга Дины" — это, как правило, сильные женщины в тяжелых обстоятельствах. Главная героиня романа "Стакан молока, пожалуйста!" — напротив, совсем не сильная. Это пятнадцатилетняя русская девушка со странным именем Дорте, живущая в нищей литовской деревне. Хорошая девочка, которая была скромна до того, что даже стеснялась целоваться со своим парнем-пекарем, но согласилась на работу за границей за стакан молока и оказалась секс-рабыней в Норвегии.

Секс-рабство сегодня — тема актуальная и репортерская, про которую все больше пишется статей и книг. Роман 63-летней писательницы отличает очень осторожное обращение со "страшной" темой. Ее книга — не о том, как бьют и насилуют, а о том, что помогает сохранить себя беспредельно униженному человеку. Дорте спасают воспоминания о своей семье, о погибшем отце. "Отец часто говорил, что важно научиться прощать самого себя. Важно потому, что только так можно простить других".

В романе Вассму есть постоянные отсылки к "Анне Карениной" Толстого. Это единственная книга, которую Дорте берет из дома с собой, потому что отец часто читал ее дочери в детстве. Самой книги Дорте почти не помнит, "если не считать того, что герои часто говорили, как любят друг друга, а через минуту уже разговаривали так, словно полны друг к другу ненависти. Что они были богаты, но не были счастливы, и что они огорчались из-за мелочей и часто скучали. Отец называл эту книгу шедевром любовной психологии. Но Дорте помнила, сколько там тоски, а тоски ей и так хватало". Зарабатывая на жизнь проституцией, она берет себе псевдоним "Анна Каренина" — как воспоминание о доме. Но когда наконец решается перечитать роман, слова кажутся "более пустыми, чем они были дома". Не потому, что литература несовместима с жизнью. А потому, что Каренина — роман о любви, а что может знать о любви человек, в пятнадцать лет превращенный в подстилку?

Юрий Алексеев. "Бега"

Маленькое и симпатичное издательство "Жук" возникло всего два года назад и еще не окончательно определилось с форматом, публикуя вперемешку то записки журналистов, то подарочные иллюстрированные альбомы. Однако самое интересное направление издательства — публикации забытых или вовсе неизвестных советских авторов. Здесь вышло, например, "Заседание о смехе" Алексея Бонди — написанные в 20-х годах прошлого века сатирические фельетоны актера и писателя, соратника Мейерхольда и одного из создателей "Необыкновенного концерта" в Театре Образцова. Ретросатирическую тему продолжает роман Юрия Алексеева "Бега", никогда ранее не публиковавшаяся и в высшей степени заслуживающая публикации книга 1971 года фельетониста журнала "Крокодил".

Начинается этот роман на ипподроме, где герой — плакатист Стасик Бурчалкин — проигрывается в пух, но заодно узнает историю о некоем художнике Пупыреве из Одессы, чьи картины вдруг начали невероятно цениться в Париже. И что в селе Большие Крохоборы должна храниться картина Пупырева "Голубой козел", которую можно толкнуть за невероятные деньги. Прихватив с собой брата — газетного фельетониста, Стасик отправляется в Крохоборы, и начинается гонка по всей стране за ускользающей картиной, на которую находится все больше и больше охотников.

Человек, пытающийся описать сатирический роман, и сам выглядит глуповато, как человек, пытающийся пересказать приятелю шутки из шоу "Монти Пайтон". Однако проблема прежде всего в том, что жанр сатирического романа у нас не только не существует, но и не существовал практически никогда. Единственный идеальный пример — "Двенадцать стульев". Не назовешь же сатирическим романом "Мастера и Маргариту" или "Господ Головлевых". Там все гораздо трагичнее и страшнее. У Алексеева же соблюдена даже схема, заданная романом Ильфа и Петрова: герой бегает по стране за легкой наживой, повсюду встречая фельетонных персонажей и извечные русские беды — пьянство, разгильдяйство, чинушничество. "Никакому Джерми такой сюжет не по зубам. Это вам не 'Развод по-итальянски'!" — комментирует увиденное сам Стасик. Неожиданно и упоминание Джерми в советском романе, и то, что, как и фильм великого итальянца, книга Алексеева 40 лет спустя совсем не кажется архаичной и, несомненно, является очень и очень качественной литературой.