С начальником ЦСКА, одним из самых известных российских спортивных менеджеров Сергеем Кущенко корреспондент "Денег" Алексей Доспехов собирался поговорить о достижениях крупнейшего в стране спортобщества, которое готовилось отпраздновать свое 85-летие. Но разговор получился совсем не юбилейным — Сергей Кущенко рассказал о предлагаемой им реформе всей системы российского спортивного менеджмента.
— Год назад, когда вас назначили начальником ЦСКА, вы говорили о предстоящих реформах в клубе, выделив среди приоритетных задачу повышения эффективности детско-юношеских спортивных школ. Как я понимаю, это довольно болезненная проблема.
— Совершенно верно. Нам пришлось помахать шашкой. Существовала такая специфическая проблема — проблема родителей, особенно заметная в хоккее. Так вот, мы, можно сказать, в приказном порядке запретили им присутствовать на тренировках. Собрали у себя родителей команд всех возрастов и вместе с директором хоккейной школы Сергеем Бабиновым заявили: если не доверяете ЦСКА, то выбирайте другую школу. А у нас будет закон: с того момента, как ваш ребенок пришел в армейскую спортшколу, отвечает за него тренер. Вы же не сидите в школе за партой со своим ребенком во время урока математики.
— Это что, действительно серьезная проблема?
— Очень. И кстати, понять родителей можно. Каждый думает, что его ребенок — самый лучший. Это нормально. Но другого выхода, как довериться ЦСКА и его тренерам, все равно нет. Да, ребенок, может, не добьется выдающихся результатов, не станет великим спортсменом, но ему в любом случае будет привита философия победителя. Ее приобретение мы гарантируем, потому что так происходило 85 лет.
— Оттока детей у вас после той беседы не было?
— Когда мы ввели это правило, по Москве пошла информация, мол, в ЦСКА ввели жесткие правила. Но результаты-то никуда не делись! Хоккеисты выигрывают, баскетболисты выигрывают, прыгуны, пловцы выигрывают. Более того, у нас сейчас, наоборот, уменьшилась текучка. Есть даже существенный перебор желающих заниматься. Наверное, мы хорошо объяснили родителям, что на тренера нельзя давить, говорить ему, что раз я купил форму, то мой сын должен играть в стартовой пятерке. А ведь такие случаи были. Для родителей, чтобы у них не возникало сомнений в качестве подготовки, устраиваем так называемые контрольные занятия.
— Всякий раз, когда в России спортивные чиновники начинают рассуждать о детском и юношеском спорте, возникает тема стимулирования детских тренеров.
— Это первое, что необходимо было сделать и что мы, разумеется, сделали. Подняли заработную плату, чтобы у тренеров не было смысла рисковать репутацией и искать побочные доходы. Ну и еще создали такие условия, чтобы они полностью сконцентрировались на основной работе. У нас ведь тренеры часто занимаются не подготовкой спортсменов, а совсем другими вещами: покупают билеты, форму, заполняют какие-то счета. В ЦСКА тренер приходит в управление, и здесь его ждут люди из специального отдела, которые выполняют его просьбы. Так должно быть везде, потому что тренер — самый главный человек в российском спорте. Он должен увидеть талант, оценить, привести в спортшколу и вовремя раскрыть.
— Даже странно, что у нас есть эта проблема — с детским спортом, детскими тренерами. Ведь инвестиции в спорт идут, насколько я понимаю, колоссальные?
— Правильно. Но у нас в какой-то момент оказалась перевернута с ног на голову вся система спортивных инвестиций. Сначала профинансировали все большие клубы и проекты — футбол, баскетбол, хоккей. А потом медленно начали опускаться вниз, отщеплять денежки с верхушки пирамиды и вкладывать их в нижнюю ее часть. Получается такая картина — сначала решаем, что надо выиграть в футболе, а потом смотрим: а где же взять юных футболистов? Взять негде, потому что в детский футбол по-настоящему серьезные инвестиции пошли только недавно. Это важно сейчас пересмотреть.
Скажу больше. Сегодня, в преддверии Олимпиады в Пекине, меня куда больше, чем игровики, те, кто все время на виду, беспокоит ситуация с теми спортсменами, за которых мы начинаем переживать только раз в четыре года, как раз во время Олимпийских игр: с пловцами, прыгунами в воду, гимнастами, биатлонистами.
— Ну да, понимаю. И вот сейчас вы скажете, что им уделяют незаслуженно мало внимания.
— Но это ведь так! Хотя на самом деле я хочу поговорить совсем о другом. О том, что вся их подготовка к главным соревнованиям строится совершенно неправильно, и о том, что в этой области реформы назрели точно. Подготовка попросту не систематизирована.
— Объясните, пожалуйста, что вы имеете в виду.
— Говорю не о спортивной части, где у нас традиционно сильные методики, а о менеджменте. Давайте посчитаем, сколько структур участвует в олимпийской подготовке спортсмена. Росспорт, на котором лежит основная нагрузка по финансированию,— раз. Федерации по видам спорта — два. Олимпийский комитет России — три. Регионы — четыре. Спортобщества — пять. И это не полный список. И как спортсмену во всем этом разобраться?
— А зачем ему разбираться? Получай финансирование — и вперед.
— Это упрощенный взгляд. Проблема в чем? Да в том, что, имея столько занимающихся ими структур, спортсмен и его тренер в действительности не имеют ни одной, которая брала бы на себя всю ответственность за подготовку и обеспечивала бы ее проведение. То есть у спортсмена нет менеджера, который, собрав вместе все финансирование, составил бы детальный план нужд своего клиента в период, скажем, подготовки к Олимпиаде. Выглядеть это должно примерно так. Подходит менеджер к спортсмену и говорит: "На следующие соревнования предлагаем вам лететь вот этим рейсом в бизнес-классе, потому что перелет длинный. Вы приезжаете во столько-то часов в такую-то гостиницу. Там вас встретит менеджер такой-то. Тренировки у вас тогда-то и тогда-то. А если вдруг вылет задерживается или еще какое-то ЧП — звоните, все поменяем". Это тот самый индивидуальный подход, который в видах спорта вроде футбола и баскетбола давным-давно является нормой. Там у спортсмена ни о чем, кроме игры, голова никогда не болит. А как у нас? Росспорт дает деньги, федерация дает, ОКР... А дальше спортсмена в общем-то бросают.
— И что, из-за этого спортсмены страдают?
— Давайте я сейчас не будут называть имена и команды. Но поверьте, мы в ЦСКА, прежде чем поднимать тему, исследовали конкретные примеры. Их масса. Одним спортсменам пришлось лететь на соревнования с четырьмя пересадками. Других поселили в трехзвездный отель, где соседи всю ночь пьянствовали. Одному тренеру забыли сделать визу, и его ученик поехал на турнир без наставника... А все потому, что нет системы менеджмента, подобной той, что функционирует в игровых видах.
— Если честно, я думал, что с гостиницами, билетами, визами, расписаниями у нас как-то научились разбираться.
— Это у игровиков все на таком уровне, это они уже шагнули в новую эпоху. А вот к нам недавно приезжала чемпионка мира по биатлону Катя Юрьева. Я ей устроил экскурсию по офису ЦСКА. Так она в шоке была: "Я таких офисов в жизни не видела". А чему удивляться? У нас во многих федерациях, региональных спорткомитетах чиновники из 70-х годов прошлого века сидят. И теми еще представлениями живут... А квалифицированный менеджер, моментально решающий все проблемы,— это выход.
— Вы полагаете, что этим должны заниматься спортобщества?
— Во всяком случае, у них накоплен огромный ресурс в этом плане. Мы в ЦСКА уже начинаем работать по этой методике. Выбрали несколько спортсменов — ту же Юрьеву, пловцов в открытой воде Владимира Дятчина, Ларису Ильченко, прыгуна в воду Глеба Гальперина, синхронисток. Мы сказали им: "У вас есть телефон скорой спортивной помощи в управлении ЦСКА. Звоните, если надо что-то организовать". Ребята привыкают. Не спортсмен, не тренер этими вещами — билетами, планированием сборов — должны заниматься.
— Вы действительно думаете, что регионы добровольно откажутся от курирования спортсменов?
— Да все же в любом случае будут участвовать в подготовке, все получат свою порцию славы! Но менеджмент осуществляет ЦСКА. Или "Динамо". Назначается один человек, ответственный за логистику, за транспорт, за все согласования. И поймите, дело не ограничивается одной подготовкой к Олимпиаде. Бывают же вопросы по тем спортсменам, кто заслуги перед страной имеет, а вот страна — ну, так скажем, забыла их отблагодарить. Вы знаете, что прыгунья в высоту Елена Слесаренко до сих пор за свое афинское олимпийское золото 2004 года обещанную квартиру получить не может? И не потому, что государство ей не хочет ее давать. Но там возникли, как обычно, какие-то бюрократические проволочки: долгострой, документы забыли должным образом оформить. И что, самому спортсмену нужно эти проблемы решать? Да он не справится — тут требуется уйма времени и знание юридических нюансов.
Еще один момент. А что делать со спортсменами, которые в борьбе за олимпийскую бронзу проиграли, допустим, одну сотую секунды и не попали в список тех, кому достается солидная денежная премия? Они трудились не меньше, чем тот, кто выиграл.
— И как с ними поступать?
— Очень просто. До того как спортсмены едут на Олимпиаду, они должны подписывать контракт, в котором четко прописан как максимум, так и минимум. Они должны знать: в случае победы получают столько-то, в случае, если не выиграют,— столько-то. И этот контракт снова сфера ответственности менеджера. У нас же степень социальной защищенности спортсмена ничтожна! Вы думаете, многие члены национальных сборных к 30 годам зарабатывают на собственное жилье?
— А как же олимпийские гранты и новый закон о спорте?
— Закон до конца не детализирован. Его ждет еще около 400 поправок, в том числе и в части, касающейся защиты спортсменов. А гранты не системные и их далеко не всем платят. Москва, где все благополучно, еще не показатель. Системно будет, когда появится менеджер, который все пропишет в контракте.
— Есть один нюанс: где взять столько профессиональных, знающих специфику спорта менеджеров?
— Такой слой надо параллельно растить. Почва есть, поскольку сейчас спортивная индустрия, слава богу, интенсивно развивается в целом. Я читаю лекции по спортивному менеджменту в нескольких учебных заведениях. В основном слушатели — это люди из других отраслей, где меньше платят. Им спорт уже поэтому интересен. Да, понимающих специфику среди них пока немного. Но процесс пошел.