фестиваль / современное искусство
В субботу в рамках фестиваля "Гогольfest" ансамбль Дмитрия Покровского, хор Свято-Никольского храма при Третьяковской галерее и композитор Антон Висков представили спектакль "Страшная месть". Гоголевские мотивы братоубийства и инцеста в сочетании с атмосферой детского утренника ужаснули ЮЛИЮ БЕНТЮ.
В отличие от большинства "бородатых" музыкальных проектов нынешнего фестиваля "Гогольfest", выбранных организатором фестиваля Владиславом Троицким из программ других фестивалей и филармонических абонементов и имеющих к наследию Николая Гоголя опосредованное отношение, спектакль "Страшная месть" по мотивам одноименной повести готовился российскими гастролерами специально к этому событию. История его создания довольно долгая: литератор конца XIX века Павел Висковатый (автор либретто оперы "Демон" Антона Рубинштейна) аранжировал гоголевскую "Страшную месть" в виде сюжета для оперы, однако ни Николай Римский-Корсаков, ни Антон Рубинштейн им не воспользовались. Чтобы добро не пропадало, композитор Антон Висков сочинил на этот текст некий массив музыкального материала, которому в будущем планирует придать окончательную форму.
Что именно публика увидела и услышала на премьере "Страшной мести", сказать трудно. Но точно не спектакль, потому что сценического действия не было совсем. И не оперу — место речитативов занял прозаический текст повести, написанный от третьего лица. В пространном предисловии автор проекта Антон Висков назвал его мистерией о безграничности греха, однако на деле все очень походило на незамысловатый детский утренник, когда текст перемежается концертными номерами.
Господин Висков зачитывал отрывки из повести под фонограмму, которой вполне можно иллюстрировать сюжеты из телепередачи "Битва экстрасенсов", а затем аккомпанировал на рояле двум хоровым коллективам — фольклорному ансамблю Дмитрия Покровского и вполне академическому Свято-Никольскому хору Третьяковской галереи, интересное сочетание которых адекватно иллюстрировало дух звучащих композиций — как бы народных, но при этом авторских.
Собственно, в этом чувствовалось не только откровенное влияние почвеннической музыки Георгия Свиридова (ансамбль Дмитрия Покровского успел записать все его сочинения, написанные для хора), но и гоголевское отношение к фольклорным мотивам — где-то между народной мифологией и его собственной демонической фантазией (втиснутыми в "Страшную месть" темами зависти, братоубийства, инцеста и расплаты за них). Два хора вместе и по очереди, а также несколько сольных реплик успели рассказать обо всем понемногу, однако сделать из отдельных хоров цельное произведение у них не получилось.
Вполне в духе хорового барокко музыка здесь чуть ли не буквально "объясняла" вырванные из контекста фразы. Например, после гоголевского "мать положит в люльку и тихо-тихо запоет" хор исполнил колыбельную, таким же образом в спектакле появились гопак, плач, молитва и издевательский вариант католического Kyrie eleison. Школьно-ученическое сочетание хора и фортепиано не настраивало на высокое.
Неутешительно и то, что "Страшная месть" вполне может сойти за метафору всего фестиваля, задуманного как площадка для диалога представителей всех видов искусств, но зависшего где-то на полпути между хорошей идеей и попыткой имитировать ее с помощью бессмысленного нагромождения всего и вся пусть даже не самого плохого, что можно было отыскать в Украине или привезти из-за рубежа.