Вчера в Доме правительства премьер Владимир Путин собрал новый кабинет министров и прессу. Министры получили от премьера новые посты, а специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ, как и все остальные журналисты,— выговор. Спецкор "Ъ" отмечает, что президент России Владимир Путин ничего такого по отношению к журналистам себе не позволял.
Утром президент России и премьер встретились в Кремле. Дмитрий Медведев должен был одобрить новую структуру правительства.
Это была деликатная история. Еще четыре дня назад это был рабочий кабинет Владимира Путина. Сидя за столом слева (если смотреть от входа), он восемь лет принимал посетителей в одном и том же кресле. И теперь, войдя в этот кабинет в качестве премьера, он должен был что-то сделать или сказать. Что-то же должно было произойти? Владимир Путин входит в кабинет — и куда он садится? По умолчанию эта ситуация не могла решиться. И это было то, о чем они не могли договориться заранее, потому что повод для переговоров был, по всем внешним признакам, ничтожным.
— Теперь это ваше место,— сказал премьер президенту.
— Да какая разница,— произнес Дмитрий Медведев и сел в кресло справа.
И это означало только то, что президент теперь сидит справа.
Согласование состава кабинета министров не заняло у них много времени в это утро. Оно заняло у них много дней накануне этого утра. Вскоре премьер был уже в Белом доме.
Журналисты зашли в Наградной зал раньше, чем главные участники церемонии. Появление тех, кто должен был сидеть за столом, стало само по себе наградой им самим: было очевидно, что те, кто оказался здесь, и будут работать в новом кабинете.
Из окна пресс-центра я увидел прогуливающегося перед входом в Белый дом и. о. министра сельского хозяйства Алексея Гордеева. Очевидно, что он прогуливался не потому, что его не пускали, но что он очень хотел любой ценой попасть сюда, а потому, что у него было свободное время, и именно министр сельского хозяйство умел ценить свежий воздух. То есть напротив фамилии Алексея Гордеева смело можно было ставить галочку: один новый министр есть.
Потом перед входом в Наградной зал я увидел еще нескольких человек: и. о. министра экономического развития и торговли Эльвиру Набиуллину, и. о. министра природных ресурсов Юрия Трутнева, и. о. министра внутренних дел Рашида Нургалиева. Еще плюс три.
В самом зале, куда мы зашли, еще никого не было. На столах лежали таблички с фамилиями. Это и был состав нового кабинета. Я прошел вдоль одного ряда кресел от края к центру: "Сергей Шматко" (эта фамилия ничего не могла сказать человеку, который никогда пристально не интересовался деятельностью "Атомстройэкспорта", то есть мне), "Виталий Мутко" (тут сразу становилось более-менее понятно, что решено, видимо, возродить министерство спорта и туризма, а иначе зачем бы здесь, среди министров, оказался президент Российского футбольного союза?), "Андрей Фурсенко" (наши поздравления), "Сергей Лавров" (значит, правду говорили, что на встрече с президентом он услышал: "Продолжайте работать"), "Александр Коновалов" (полпреда президента в Приволжском федеральном округе ждали в Москве, и скорее всего, в качестве министра юстиции), "Александр Авдеев" (присутствие здесь посла России во Франции, если, конечно, о нем шла речь в табличке, было пока самой большой загадкой и заставляло предположить, что, ну, например, при действующем министре иностранных дел может появиться вице-премьер, курирующий заманчивое направление).
Ближе к столу аппаратный вес табличек явно усиливался. "Виктор Христенко", "Игорь Шувалов"... И. о. помощника президента был ближе всего к премьеру, и это давало обладателю таблички хорошие шансы на должность первого вице-премьера.
Таблички с другой стороны стола разглядеть было труднее. Я заметил только, что на одной из них, ближайшей к нам, написано "Игорь Щеголев" (и. о. главы президентского протокола). То есть, собственно говоря, уже не и. о. главы протокола, так как к этому моменту президентский указ был подписан. Но тогда кто?
Впрочем, с помощью одного великодушного телеоператора с его безотказной оптикой удалось изучить содержание и других табличек: "Игорь Левитин" (кто бы сомневался), "Юрий Трутнев", "Алексей Гордеев", "Игорь Сечин"... Последняя табличка лежала уже совсем недалеко от премьерского стола. Их разделяла только табличка "Виктор Зубков" и еще одна, которой совершенно не было видно. Не просматривались еще несколько табличек, но загадок было уже столько, что до появления президента разгадать бы хоть половину из них.
Пока я мучился, кто же такой Сергей Шматко (да, есть в сериале "Солдаты" прапорщик Шматко, и никто бы, конечно, не удивился, если бы это оказался именно он, но все-таки никакой уверенности-то не было и быть не могло), в зале появилась женщина, перетасовала таблички местами и исчезла сама. Это была уже какая-то мистика. От нее, видимо, зависели последние перестановки в кабинете министров. И это тоже не вызывало уже никакого удивления.
Наконец в зал начали входить счастливые обладатели фамилий на табличках. Они заходили, стоя в очереди перед дверью и даже подталкивая, кажется, друг друга и понимая, что многие журналисты отдают себе отчет в том, что происходит, и что каждый входящий автоматически становится молнией для информагентств.
Через несколько минут свободными в зале остались только два места: то самое, между Игорем Сечиным и Виктором Зубковым, и то, перед которым лежала табличка "Сергей Шматко".
В оставшиеся минуты до появления премьера журналисты начали делать ставки на пустующее место. Речь шла о какой-то высокой должности, которую не мог занять случайный человек. Ставки записывались в тетрадку, так что, если что, есть документальное подтверждение. Несколько человек сделали ставку на вице-премьера Сергея Нарышкина. Я поставил на Сергея Собянина — и он меня не подвел.
Собственно говоря, Владимир Путин и Дмитрий Медведев сделали все от них зависящее, чтобы у журналистов не было другого способа определиться с кандидатурами в кабинете министров. Можно было только вовремя рассмотреть таблички или сделать правильную ставку.
Смущал теперь только господин Шматко: уже вошел президент и уже начал говорить, а Сергея Шматко все не было. Никто до сих пор не позволял себе в присутствии господина Путина ничего подобного, так что фигура этого человека с каждой секундой росла в моих глазах и достигла уже просто каких-то былинных размеров — как вдруг он появился, и бочком-бочком...
Владимир Путин к этому времени объявил, что "Дмитрий Анатольевич Медведев подписал указ о системе и структуре федеральных органов власти" и что в эту структуру внесены изменения. Оказалось, что больше нет Министерства промышленности и энергетики, а есть два разных министерства (ожидалось), создано Министерство по делам спорта, туризма и молодежной политики (тоже), Министерство связи и коммуникаций... Первыми замами премьера стали, как я и предполагал, те, кто сидели ближе всех к Владимиру Путину, то есть Игорь Шувалов и Виктор Зубков. Вице-премьерами — те, кто сидел чуть дальше: Игорь Сечин, Сергей Собянин, Александр Жуков, Сергей Иванов, Алексей Кудрин.
Александр Коновалов стал министром юстиции (кресло под этим человеком двухметрового роста не шаталось, а просто прогнулось почти до пола)... Александр Авдеев — министром культуры вместо безвременно отошедшего от дел Александра Соколова. Игорь Щеголев, сидевший с самого края, там, где над ним уже нависли телекамеры, направленные на другой край стола, получил, мягко говоря, не последний пост в правительстве: он возглавил Министерство связи и массовых коммуникаций, в задачи которого, как заявил премьер, входит "контроль над СМИ". Должность Игоря Щеголева более чем серьезна еще и в связи с предстоящим переходом ТВ на "цифру".
За спинами телеоператоров активно работали сотрудники информагентств. Они вдохновенно диктовали все, что говорил премьер, прямо на ленту. Причем они старались опередить не только друг друга, но и, по-моему, премьера тоже. Или, по крайней мере, перекричать. Их энтузиазм был достоин уважения, хотя то, что говорил господин Путин, временами было слышно по этой причине не очень хорошо.
Судя по всему, именно этому все мы стали обязаны последней фразой господина Путина:
— Хочу предупредить прессу: если будете громко болтать, мы больше вас приглашать сюда не будем!
Каждое слово здесь ранило прямо в сердце, особенно "болтать". Тут ведь было, мягко говоря, не до разговоров. Все тут в это утро ловили слова только одного человека. Но слово было сказано. И это было то, чего Владимир Путин не позволял себе все восемь лет на посту президента России.
И оказалось, что он может разговаривать с журналистами точно так же, как с подчиненными на совещаниях или с губернаторами на госсоветах.
Иллюзии-то все-таки были.