Борьба за счастливое рабство
90 лет назад в США завершился судебный процесс "Хаммер против Дагенхарта", по результатам которого был отменен первый в стране федеральный закон, запрещающий использование на предприятиях детского труда. Самым поразительным было то, что инициатором его отмены стал не буржуазный эксплуататор, а простой обитатель одноэтажной Америки, который хотел, чтобы его сыновья работали на заводе. Борьба с эксплуатацией детей продолжается с переменным успехом уже около 200 лет, но искоренить ее до сих пор удавалось лишь в тех странах, где полностью завершилась промышленная революция.
Трудовые резервы
В свое время истории о трудном трудовом детстве были неотъемлемой частью биографии советских деятелей разного уровня. Если будущий ответственный работник ребенком не пас гусей или не стоял до поздней ночи у станка, это выглядело подозрительно буржуазно, так что соответствующие эпизоды выдумывались, даже если их не было. Все ужасы эксплуатации малолетних безоговорочно приписывались бесчеловечной жестокости царского режима и буржуазного строя. Советские же дети могли учиться в школе, а не трудиться с утра до ночи лишь благодаря мудрости советского руководства. Между тем история применения детского труда в Европе и Северной Америке говорит о том, что самая жестокая эксплуатация детей приходилась на годы ранней индустриализации. Когда же промышленность развивалась до определенного уровня, использование детского труда под давлением общества сходило на нет. Так что дело здесь в общих закономерностях развития, а не во врожденных пороках капитализма.
Детей заставляли работать с незапамятных времен, но работа эта обычно была вполне посильной и даже полезной для здоровья и общего развития. Собирание грибов и ягод, выпас скота, походы за водой и прочие радости сельской жизни были, в сущности, не столь уж обременительны. Но начало промышленной революции перевернуло все представления европейцев о босоногом детстве. Революция эта началась в Англии во второй половине XVIII века, и то, что она несла с собой, нравилось далеко не всем. Английские рабочие нередко роптали против низкой заработной платы, ломали в знак протеста дорогие фабричные машины, а могли и помять бока управляющему. Работодатели мечтали о более послушных, более беззащитных и по возможности физически слабых работниках. Дети подходили как нельзя лучше, и вскоре британские предприниматели перешли к массовому рекрутированию детей в возрасте от восьми до четырнадцати лет.
Дети попадали на фабрики двумя путями: либо их отправляли туда родители, либо, если отца и матери не было, с работодателями договаривались приюты или работные дома. Родители посылали детей в цеха, конечно, не от хорошей жизни, просто бедным семьям было не на что жить. От трудоустройства не были застрахованы даже дети более или менее благополучных родителей. Так случилось, например, с будущим великим писателем Чарльзом Диккенсом. Отец писателя Джон Диккенс был клерком в госучреждении и, как лицо интеллигентной профессии, считался джентльменом. Как и подобает сыну представителя среднего класса, Чарльз учился в школе и мог рассчитывать на дальнейшее образование. Но в 1824 году Джон Диккенс не смог расплатиться со своими кредиторами и был брошен в долговую тюрьму Маршалси. Чтобы свести концы с концами, семья, в которой было восемь детей, отправила Чарльза работать на фабрику по производству ваксы, где будущий литератор по десять часов в день наклеивал этикетки на коробки с кремом для обуви за 6 шиллингов в неделю. Вскоре, правда, отец вышел из тюрьмы и забрал мальчика с фабрики, но тяжелые воспоминания преследовали Диккенса всю жизнь.
В случае с сиротами все было намного проще. Предприниматели практически покупали их из работных домов и подписывали с ними кабальные контракты, фактически превращавшие их в рабов. Так поступал, например, Джордж Кортолд, владелец шелкопрядильной фабрики в Эссексе и большой либерал. Кортолд был ревностным протестантом и убежденным противником всякой тирании. Он, будучи англичанином, восторженно приветствовал американскую революцию и даже прожил несколько лет в США, а позже, уже вернувшись на родину, точно так же поддерживал французскую революцию. Но все это не помешало ему заделаться настоящим рабовладельцем. Кортолд покупал детей, в основном девочек, в работных домах Лондона, причем предпочитал брать их в возрасте от 10 до 13 лет. Бизнесмен платил по £5 за ребенка сразу при покупке, а потом доплачивал £5 через год, если ребенок все еще был жив. Работный дом обязывался обеспечить ребенка "полной сменой обыкновенной одежды". Заполучив очередную девочку, Кортолд заключал с ней отдельный контракт, согласно которому сирота была обязана трудиться на фабрике, пока ей не исполнится 21 год, причем заработная плата составляла 1 шиллинг 5 пенсов в неделю, в то время как взрослая работница получала 7 шиллингов 2 пенса. Налаженная система дала сбой только однажды. В 1814 году несколько девочек сбежали с фабрики и рассказали о жестоких избиениях, которые устраивала фабричная приказчица. Кортолд погасил начавшийся скандал, уволив виновную в избиениях, и поставил наблюдать за трудовым процессом своих четырех дочерей. Неизвестно, прекратились ли на фабрике избиения, но разговоры там точно прекратились. Дочери Кортолда были такими же набожными, как он сам, а потому заставляли работниц во время работы петь религиозные гимны и категорически запрещали им разговаривать друг с другом. Больше о побегах с фабрики никто не сговаривался.
Счастливое детство
Привлечение детского труда стало возможным благодаря машинам, с которыми могли работать даже физически слабые люди. При этом технологии были настолько несовершенны, что без высокой квалификации можно было обойтись. Например, на хлопчатобумажных фабриках существовали особые профессии — мусорщики и сучильщики, которые были почти полностью зарезервированы для детей. Мусорщиком вообще мог быть только ребенок, поскольку обладатель этой профессии должен был быть мал ростом и проворен. Мусорщики должны были весь день ползать под прядильными станками и собирать упавшие на пол куски хлопка. Об одном из таких малолетних мусорщиков писала газета The Lion в 1828 году: "Первой задачей Роберта Блинкоу было собирание хлопка, упавшего на пол. Казалось бы, что может быть проще... Но мальчик был сильно напуган движением и шумом механизмов. К тому же ему не нравилась хлопковая пыль, висевшая в воздухе, из-за которой он быстро начал задыхаться. Он скоро почувствовал себя плохо, а его спина заболела. Блинкоу попытался сесть, но это, как оказалось, было строго запрещено на хлопковых фабриках. Управляющий мистер Смит приказал ему оставаться на ногах". Работа эта была не только утомительной, но и довольно опасной. Малолетний мусорщик из Манчестера Дэвид Роулэнд рассказывал в 1832 году: "Мусорщик должен подметать щеткой под колесами... Мне часто приходилось лезть под колеса, а они все время двигаются, и я мог попасть в машину. Мне часто приходилось ложиться ничком, чтобы меня не затянуло". Работать мусорщиком Роулэнд начал в шесть лет. Сучильщики ходили по цеху и перебирали нити, шедшие по станку, причем, как подсчитал современник, за день ребенок, работавший на этой должности, перемещаясь по цеху, проходил около 24 миль.
Не только на фабрике Кортолда, но и везде детям платили значительно меньше, чем взрослым. Один мальчик рассказывал о системе оплаты, которая существовала на его фабрике: "Раньше восьмилетние получали по 3 или 4 пенса в день. Теперь зарплату взрослого делят на восемь восьмушек: в 11 лет тебе две восьмушки платят, в 13 — три восьмушки, в 15 — четыре, а в 20 уже как взрослому — 15 шиллингов". При этом фабриканты настаивали на том, что дети должны быть им благодарны, поскольку те обеспечивали их едой и одеждой. О качестве еды, правда, можно было спорить. Современник писал: "Детей провели в просторную комнату с длинными узкими столами и деревянными скамьями. Им приказали сесть за столы, мальчики и девочки раздельно. Им принесли ужин — молочную овсяную кашу, которая выглядела почему-то совершенно синей".
Условия труда тоже были весьма тяжелыми, хотя и не тяжелее, чем у взрослых. Прежде всего дети страдали от отсутствия техники безопасности, чем отличались практически все предприятия первой половины XIX века. В 1832 году 53-летний рабочий Джон Оллет рассказывал: "Насколько я знаю, несчастные случаи чаще в начале дня случаются, чем к вечеру. Один такой случай я своими глазами видел. Ребенок работал с шерстью, то есть готовил шерсть для машины, но тут его ремень зацепил, потому что он полусонный был, и затащило его в машину. Ну мы нашли потом его: один кусок там, другой — тут. Все его тело через машину прошло, на кусочки его разрезало".
Несмотря на все это, дети, конечно, не роптали, машин не ломали и забастовок не устраивали. И все же заводская администрация порой применяла к ним весьма жестокие меры. Один юный рабочий, например, рассказывал: "Когда мне было семь лет, я пошел на фабрику мистера Маршалса в Шрубери. Если какой-нибудь мальчик был сонным, приказчик брал его за плечо и говорил: "Иди-ка сюда". А в углу комнаты стояла железная цистерна с водой. Он мальчика к цистерне подводит, за ноги его хватает и головой в цистерну окунает, а потом назад на работу шлет". Может быть, такая с виду жестокая процедура спасла не одну юную жизнь от страшной смерти, ведь сонные рабочие действительно часто погибали, но среди фабричного начальства порой попадались самые настоящие садисты. В 1849 году газета Ashton Chronicle поместила интервью с несовершеннолетней Сарой Карпентер, которая немало рассказала о своих менеджерах: "Мастера-чесальщика звали Томас Биркс, но все его называли Том Дьявол. Он был очень плохой человек, всем от него доставалось, особенно детям. Я часто видела, как он задирал юбки взрослым девушкам 17 и 18 лет, перекидывал их через колено и порол на глазах у мужчин и мальчиков. Все его боялись... Однажды он заболел, и мы надеялись, что он помрет. Пока он болел, вместо него назначили приказчика Уильяма Хьюза. Он подошел ко мне и спросил, почему станок остановился. Я сказала, что не знаю, потому что не я его остановила. Хьюз начал бить меня тростью, а я сказала ему, что расскажу все матери. Тогда он позвал мастера. Мастер стал меня бить палкой по голове, так что я была вся в крови". Одну женщину менеджеры с той фабрики все-таки убили, ударив ее ногой "туда, куда нельзя бить".
Принцип и нищие
Нельзя сказать, чтобы британская общественность совершенно не интересовалась условиями жизни трудящихся детей. Напротив, их положение регулярно обсуждалось в парламенте с первых лет XIX века. Уже в 1802 году был принят закон, ограничивший рабочий день детей-сирот, трудившихся на хлопкопрядильных предприятиях, 12 часами. Такая заботливость объяснялась во многом тем, что земельную аристократию, верховодившую в те годы в британской политике, не слишком волновали проблемы фабрикантов, на которых многие лорды в те годы смотрели как на выскочек с сомнительным происхождением, сколотивших состояние не менее сомнительными способами. С другой стороны, аристократы чутко реагировали на вопросы, связанные с общественной моралью, а фабричная атмосфера, как многие считали, действовала на молодежь разлагающе. Один доктор, в частности, писал: "Соединение под одной фабричной крышей многих молодых людей обоих полов является неистощимым источником морального разложения. Воздействие нагретого воздуха, контакты между представителями противоположных полов, наблюдаемые примеры проявления животных страстей — все это способствует развитию чрезвычайно раннего полового влечения". Так что на фабрики в высшем обществе смотрели с большим подозрением и при случае были готовы придумать для их владельцев какой-нибудь запрет.
В 1818 году очередная общественная кампания в защиту нравственности привела к тому, что в парламенте был подробно рассмотрен вопрос о детском труде. Приглашенные на заседания особого комитета палаты лордов врачи, имевшие практику в промышленных регионах, доложили о состоянии здоровья работающих детей. Врачи хором утверждали, что дети на фабриках так же здоровы, как и все остальные. Например, доктор Эдвард Холм говорил, что фабричные дети "не менее здоровы, чем другие дети из рабочих семей", а доктор Томас Тернер уверял, что дети, работающие на хлопкопрядильных фабриках, "производят в целом хорошее и здоровое впечатление". Такое врачебное единодушие было легко объяснимо, ведь призванные доктора проводили регулярные медицинские осмотры на фабриках и получали за это деньги от их хозяев. И все же в 1819 году парламент принял закон, запретивший нанимать на хлопкопрядильные заводы детей моложе 9 лет и установивший для лиц, не достигших 16-летнего возраста, 12-часовой рабочий день.
Наконец в начале 1830-х годов в стране развернулось движение за ограничение детского труда. Среди его вдохновителей, как это ни странно, оказался владелец фабрики по производству камвольной ткани Джон Вуд, который не мог ожидать от начавшейся кампании никаких выгод. Один из активистов движения Ричард Оастер вспоминал о том, как все начиналось: "Джон Вуд повернулся ко мне, горячо пожал мою руку и сказал: "Сегодня я не спал всю ночь. Я читал Библию, и каждая страница осуждала меня. Я не позволю вам уйти, покуда вы не пообещаете использовать все ваше влияние, чтобы избавить фабричную систему от всех жестокостей, что мы практикуем на наших заводах"". Многие, особенно евангелисты, присоединялись к движению по чисто религиозным соображениям, многие — по политическим, как, например, депутат парламента Джон Хобхауз, который придерживался радикальных взглядов. Хобхауз внес в парламент законопроект, распространявший положения акта 1819 года на все отрасли промышленности. Закон тогда не был принят, но борьба продолжалась. За ограничение детского труда стали выступать и многие представители среднего класса, находившиеся под впечатлением от романов Чарльза Диккенса, чьи юные герои регулярно страдали от жестокости мира взрослых. Наконец, к движению подключились рабочие, которые имели очевидный экономический интерес. Детский труд был дешев, что сбивало цену на труд взрослых, так что охрана детства была выгодна всем, кто жил на одну зарплату.
Вскоре у движения в защиту детей появился явный лидер — депутат Майкл Сэдлер. Этот человек подходил для такого дела как нельзя лучше. Он был тори, то есть защитником интересов аристократии, так что интересы фабрикантов его мало заботили. В нем было сильно развито религиозное чувство. Достаточно сказать, что он еще в юности читал проповеди с позиций методистской церкви, за что представители англиканской церкви побивали его камнями. Наконец, он был профессиональным политиком, сделавшим карьеру на продвижении социально ориентированных "законов о бедных", так что рабочие его знали и уважали. В 1832 году Сэдлер возглавил парламентскую комиссию, расследовавшую положение с детской трудовой занятостью. Комиссия провела колоссальную работу: были обследованы фабрики, опрошены дети, приглашены доктора, готовые сказать правду. Итоговый доклад получился шокирующим, и в 1833 году парламент принял закон, ограничивший рабочий день для самых маленьких (9-13 лет) 8 часами, а для старших (14-18 лет) — 12 часами. Но он распространялся лишь на текстильную промышленность, так что полной победы не получилось. И все-таки с тех пор почти каждые пять лет в Англии выходил закон, так или иначе ограждавший детей от хищнической эксплуатации. Наконец в 1878 году был принят акт о фабриках и мастерских, который впервые запретил нанимать на работу детей моложе 10 лет и распространил это правило на все отрасли британской экономики. При этом дети до 14 лет могли трудиться не более половины рабочего дня.
Экономического краха от этого не случилось. Более того, во второй половине XIX века британская экономика чувствовала себя весьма уверенно, а заработная плата рабочих медленно, но верно повышалась. Работающие родители могли теперь обеспечивать своих детей куском хлеба, и необходимость в детском труде начала постепенно отпадать. Все это, правда, стало возможным не раньше, чем Британия прошла начальный этап индустриальной революции.
Актовый залп
Страны, отстававшие в плане развития промышленности от Великобритании, позже столкнулись с проблемой детского труда и позже на нее отреагировали. Первой за регламентацию детской занятости взялась Пруссия, запретившая в 1839 году нанимать на работу детей моложе 9 лет. Другие страны были не столь расторопны: так, индустриально развитая Бельгия ввела подобные ограничения лишь в 1891 году. По другую сторону Атлантики законы, касающиеся детского труда, появились несколько раньше, но если в Пруссии они всегда в точности исполнялись, то в США их придерживались только тогда, когда очень этого хотели. Например, в Массачусетсе еще в 1836 году был принят закон, согласно которому дети до 15 лет должны минимум три месяца в году проводить в школе. За исполнением закона, естественно, никто не следил, как не следил никто и за исполнением закона того же штата от 1842 года, который ограничил труд детей 10 часами в день.
Борьба за детские права в США диктовалась примерно теми же соображениями, что и в Англии. Здесь были и религиозные моралисты, и честолюбивые политики, но главными участниками кампаний по защите детства были все те же наемные работники, не желавшие, чтобы малолетние конкуренты сбивали цену на труд. С инициативой по ограничению труда несовершеннолетних выступала Партия рабочих людей, которая в 1876 году предложила запретить эксплуатацию детей до 14 лет, Американская федерация труда, которая в 1881 году выдвинула аналогичное предложение, и многие другие организации с откровенно пролетарскими названиями. Отдельные штаты принимали отдельные законы, но в целом дело долго не сдвигалось с мертвой точки. Так, перепись населения 1900 года показала, что полмиллиона американцев в возрасте от 10 до 14 лет не умеют ни читать, ни писать, зато заняты в производственном процессе.
Общественность, как ей и подобает, негодовала. В 1904 году в США был создан Национальный комитет по детскому труду, который боролся за счастливое детство для всех американцев. В 1908 году комитет сделал исключительно удачный пропагандистский ход, отправив никому не известного школьного учителя Льюиса Хайна в поездку по стране. Хайн был фотографом-любителем и за два года своего путешествия собрал целый альбом, запечатлевший юных текстильщиков, продавцов газет, шахтеров, чистильщиков обуви и представителей прочих профессий. Подписи под фотографиями говорили сами за себя: "Ферман Оуэнс, 12 лет. Читать не умеет. Азбуки не знает. Говорит: "Да, я хотел бы учиться, но не могу, потому что все время на работе"". Другая подпись гласила: "Некоторые мальчики и девочки так малы, что им приходится забираться на ткацкие станки",— а на самой фотографии двое мальчиков младшего школьного возраста балансировали на выступе станка, который был раза в два их больше. Фотографии произвели на современников сильнейшее впечатление, и вскоре в нескольких штатах были приняты законы, ограничивавшие наемный труд несовершеннолетних. В 1916 году конгресс США и вовсе принял акт Китинга--Оуэна, запрещавший продажу любых товаров, в производстве которых был использован детский труд. Это была крупная, но временная победа.
Далеко не все американцы в то время считали, что детский труд — такое уж страшное зло. Меньше всего, конечно, были склонны соглашаться с этим фабриканты, в особенности текстильщики. Например, президент Merchants Woolen Company Чарльз Хардинг считал, что детям место на фабрике, а не в школе: "Есть определенный вид работ, который не требует много мускульной силы и с которым ребенок справится не хуже взрослого... Иногда рабочие бывают слишком уж образованны. Я видел немало случаев, когда излишек образования только портил молодых рабочих". Но среди сторонников детского труда были и коренные пролетарии. В 1918 году житель Северной Каролины Роланд Дагенхарт через суд оспорил акт Китинга--Оуэна, который запрещал его несовершеннолетним сыновьям работать на заводе. Дагенхарт утверждал, что конгресс нарушил конституционное право его сыновей трудиться, если им этого хочется. Дело дошло до Верховного суда США, который признал акт неконституционным и отменил его, позволив тысячам детей вернуться на рабочие места.
Причина временного поражения американских борцов за ограничение детского труда была та же самая, что мешала их английским собратьям одержать победу до 1878 года. В начале ХХ века США еще не достигли высокого уровня промышленного развития, страна оставалась наполовину аграрной, и о завершении индустриальной революции было еще рано говорить. А пока индустриальный переворот идет полным ходом, отказаться от детского труда не пожелает ни одна экономика. Лишь в 1941 году решение по делу Дагенхарта было пересмотрено и изменено, и детский труд в США оказался вне закона. Но то была уже совсем другая эпоха и совсем другая Америка.
Зов джунглей
После второй мировой войны в моду вошли конвенции и соглашения, имеющие по замыслу их авторов значение для всего человечества. В 1956 году ООН приняла Конвенцию об отмене рабства, работорговли, институтов и практик, тождественных рабству, которая подразумевала, в частности, отказ от долгового рабства. Действительно, во многих тогда еще колониальных государствах в долговое рабство отдавали детей. Однако после принятия конвенции обычай остался, как остался он и после обретения этими странами независимости. В 1996 году известная правозащитная организация Human Rights Watch выпустила доклад под трогательным названием "Маленькие ручонки рабства: долговое детское рабство в Индии", а еще через семь лет новый доклад — "Мало что изменилось: долговое рабство в шелковой индустрии Индии". В общем, детский труд процветает там же, где он процветал во времена Чарльза Диккенса,— в странах, переживающих индустриальную революцию.
Впрочем, в странах, где до полноценного промышленного переворота еще очень далеко, детский труд тоже интенсивно используется. А некоторые государственные законы о детской трудовой занятости написаны так хитро, что их можно легко обойти. В Кении, например, закон строго запрещает нанимать детей до 16 лет на промышленные предприятия, но допускает их трудоустройство на предприятия аграрного сектора. Учитывая, что промышленных предприятий в этой стране не так уж и много, запрет мало на кого распространяется. Тем же путем идет Непал, где запрещено нанимать на работу лиц, не достигших 14 лет, однако запрет не касается плантаций и предприятий по изготовлению кирпичей. Помимо кирпичей эта страна мало что производит.
Наконец, на карте мира существуют страны вроде Того, где детей не только заставляют работать, но даже экспортируют в соседние страны. В одном из докладов правозащитных организаций говорится: "Тоголезские мальчики рассказали, что не могли заплатить за занятия в школе и согласились поехать на сельхозработы в Нигерию. По их словам, они расчищали землю, пахали и засевали поля по 13 часов в день, а если они жаловались на усталость, их били. Некоторых заставляли обрубать ветви деревьев с помощью мачете, и многие серьезно поранились. По истечении срока от восьми месяцев до двух лет им давали велосипед и приказывали ехать домой, в Того. Мальчиков грабили бандиты, им приходилось подкупать солдат, и домой они возвращались с пустыми руками. Некоторые умерли и похоронены вдоль дороги".
Словом, там, где есть нищета, есть и детский труд, и никакие законы искоренить его не помогают. С другой стороны, все индустриально развитые страны, которые сегодня могут позволить себе без него обойтись, когда-то прошли через самую жестокую эксплуатацию самых незащищенных своих граждан.