концерт фольклор
В среду большую сцену "Мыстецького арсенала" оккупировали резиденты Международного фестиваля этнической музыки и ленд-арта "Шешоры`2008 — Подольские". Фольклор трех видов — подлинный, воссозданный и воображаемый — слушала ЮЛИЯ Ъ-БЕНТЯ.
Это был тот самый случай, когда по одному концерту легко можно составить представление о целом фестивале. И даже больше — о том, каков сегодняшний диапазон народных песен. Собственно, три по очереди выходивших на сцену коллектива — ансамбль аутентичного пения "Древо", в котором поют пять жительниц полтавского села Крячкивка, хор "Анчисхати", реконструирующий и исполняющий песни разных регионов Грузии, и киевская этно-хаос-группа "ДахаБраха", вызывающе смело фантазирующая на этнические темы,— являются яркими примерами современного бытования древнего фольклора.
Первыми на метровое возвышение вышли полтавчанки — не просто талантливые и знаменитые, но и с характером. Лет двадцать назад в Крячкивку заехала консерваторская фольклорная экспедиция и нашла здесь неисчерпаемый кладезь многоголосных лирических песен, среди которых особенно выделялась "Ой, у поли древо", после чего в Киеве появился ансамбль "Древо" Евгения Ефремова. Но старушки оказались совсем не простыми: приревновав свои песни к киевлянам, они сами назвались "Древом" и начали гастролировать по миру. На "Гогольfest" они пели только лирику с запевами и выводами, сопровождая каждую песню щедрыми комментариями: "Галку" ("старая-старая песенка"), "Ой, там, на гори" ("ее все поют, но у нас она звучит лучше всего") и десяток других. Дружная команда кланялась прямо на последнем аккорде, с удовольствием принимала аплодисменты зрителей, которые заполнили не только все пространство вокруг сцены, но и многоэтажные строительные конструкции, а потом переместилась в зал.
Одиннадцать мужчин из грузинского хора "Анчисхати" — родные братья консерваторского "Древа", которым тесно в рамках одного региона своей родины и скучно в пределах одного музыкального диалекта. Однако всеядность не убила в них уважения к истокам, вкуса и настоящего певческого задора. Начали они с более привычных европейскому слуху кахетинских и мегрельских пасхальных песен и рождественских коляд, а картлийскую коляду изысканно исполнил солист, балансирующий на фоне хорового бурдона. Продолжили — гурийскими исторической и дорожной песнями с выбивающимися из общей безумной полифонии мужскими фальцетами. Впрочем, главными лакомствами для слуха стали грустная песня крестьянина, который едет на воле (редкий случай сольной песни — грузины обычно не поют в одиночку), и песня косарей, которые еще до восхода солнца выстраиваются по разные концы горного склона и, задавая ритм хоровыми перекличками, постепенно сходятся, заканчивая песню уже к концу дня (представили сокращенный вариант, но и он был очень убедителен).
Публика провожала "Анчисхати" долго и шумно, а шаманское пение и удары в барабаны "ДахиБрахи" приветствовала криками и танцами у сцены. То, что делает на сцене "ДахаБраха" под прыгающий в азотной дымке дискотечный свет, принято называть "воображаемым фольклором" — а с воображением у руководителя коллектива Марка Галаневича и трех девушек полный порядок. Их музыка не ждет, пока в нее вслушаются,— она сама нападает, убеждает и побеждает.