29 мая в прокат выходит фильм Александра Рогожкина "Игра". В нем речь идет о ближайшем будущем, в котором Россия станет чемпионом мира по футболу. Фильм стоило бы назвать "Особенности национального футбола", а явная деградация культового комического цикла, родившегося 13 лет назад, отражает эволюцию поисков национальной идеи, считает МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ.
Сняв в 1995 году совершенно неожиданную в свете его предыдущей карьеры комедию "Особенности национальной охоты", Александр Рогожкин столкнул камешек, который вызвал лавину. Словосочетание, вынесенное в название фильма, мгновенно стало не просто крылатым выражением. В сочетании слов "особенности" и "национальный" массовому сознанию привиделся некий универсальный ключик, объяснение и оправдание всех ухабов и странностей российской жизни.
Излишне говорить, что это словосочетание ровным счетом ничего не объясняло. Да Рогожкин менее всего и претендовал на роль национального гуру. Но поиск в интернете дает многие сотни названий книг, статей, CD и даже компьютерных игр, названия которых обыгрывают название его легендарного фильма. Национальными особенностями, оказывается, обладают гарнизонная служба, спекуляция, рейдерский захват, прислуга, рэкет, онкология, ОСАГО, рэп, развод, мотивация, интернет-статистика и любовь. Даже дхарма, баррикады, катастрофы и надрыв. Парафраз "национальных особенностей" можно увидеть в рекламном слогане "Сибирского цирюльника" (1997) Никиты Михалкова: "Он — русский, это многое объясняет". Само собой, обладает такими особенностями и футбол, которому Александр Рогожкин посвятил свой новый фильм.
Главное сходство между знаменитыми комедиями Александра Рогожкина прошлых лет и "Игрой", по странной прихоти названной режиссером не комедией, а утопией, прежде всего в том, что в "Особенностях национальной охоты" не было охоты, а в "Игре" — нет игры. Схожая сценарная конструкция доказывает кровное родство былых комедий и "Игры" гораздо убедительнее, чем появление в "Игре" Алексея Булдакова — сыгранный им персонаж, нажравшись, впадает в транс и безошибочно предсказывает результат матча.
В "Особенностях национальной охоты" охотничий опыт славной компании во главе с генералом в исполнении Булдакова и егерем Виктора Бычкова ограничился одной конфузной вылазкой: отметились — и ладно. Если на что-то герои и охотились, так разве что на водку, которая постоянно грозилась закончиться, но как по волшебству все не заканчивалась.
В принципе в "Особенностях национальной охоты" крылось нечто напоминающее национальную идею. Потрясений, которые переживала страна, не было на экране, но в контексте фильма, в выборе социальных типажей-масок они, безусловно, прочитывались. В качестве спасения от них Александр Рогожкин предлагал буддистскую созерцательность, неучастие, солидарность частных людей. Герои "Охоты" не искали ответов на проклятые вопросы "Кто виноват?" и "Что делать?". Их интересовало одно: "Где же кружка?".
Национальная особенность "Охоты" заключалась еще и в том, что этот групповой портрет российского общества на пленэре, за которым последовали неудачные "Операция "C новым годом"" (1996), "Особенности национальной рыбалки" (1998) и "Особенности национальной охоты в зимний период" (2000), не имел аналогов в мировом кинематографе. Можно с большой натяжкой вспомнить трилогию Патриса Леконта о французских обывателях, отдыхающих то на атлантическом побережье Африки, то на зимнем курорте: "Загорелые" (Les bronzes, 1978), "Загорелые на лыжах" (Les bronzes font du ski, 1979) и "Загорелые-3: друзья на всю жизнь" (Les bronzes 3: amis pour la vie, 2005). Там героев тоже интересовали не спорт и не водка, а — с поправкой на национальный характер — любовные интрижки. И, подобно рогожкинским героям, герои Леконта подвергались нападениям диких зверей или попадали в сугубо идиотские ситуации, застряв, например, на подъемнике. Однако в фильмах Леконта ярко выражена насмешка над героями, закомплексованными или слишком уверенными в себе буржуа. Рогожкин же сумел снять комедию социальных масок без намека на классовую издевку.
В "Игре" режиссер обещал передать "радость и боль" игры. Но от подготовки к чемпионату и самой решающей схватки героев во главе со старшим администратором сборной М. Д. Звоновым отвлекают то застолье, то букмекерские махинации, то бунт уборщицы, которую обманули, обделив обещанным билетом на матч, то вудуистские ритуалы, призванные принести сборной победу. Сама же игра сводится на экране к паре не очень внятных компьютерных эпизодов, снятых словно для проформы: как-никак фильм обещан про футбол, вот вам футбол.
За охоту, однако, обидно не было. В России все знают, что "охота" и "рыбалка" — лишь эвфемизмы вполне целомудренного мальчишника на свежем воздухе, алиби для мужчин, в каждом из которых есть что-то от генерала Булдакова и что-то — от русского буддиста Кузьмича. Поэтому-то и появление на волне успеха фильма Рогожкина поделок некоего Алексея Рудакова "Особенности русской бани, или Е-банные истории" (1999) и "Особенности банной политики, или Баня-2, или Е-банные истории" (2000) не шокировало. В конце концов, поход в баню в России — это тоже эвфемизм: "В баню сходил, заодно и помылся". И потому столь же неуместными казались в общем-то не совсем провальные "Особенности национальной политики" (2003) Дмитрия Месхиева и Юрия Конопкина, вышедшие на экран как раз в тот момент, когда никакой национальной политики в России не осталось.
Но политика хотя бы была в недавние времена таким же мужским хобби, как и охота. Футбол же на роль эвфемизма никак не годится. Футбол — это футбол. Почти что национальная идея, к которой подавляющее большинство населения России, безразличное к "либеральной империи", "суверенной демократии" или "национальным проектам", относится сугубо серьезно. Снять фильм о футболе без футбола, как это сделал Рогожкин, можно было, пожалуй, в одном-единственном случае: если бы режиссер делал сатирический памфлет о футбольном закулисье. Существует же целая традиция голливудских фильмов о боксе, где бокс сам по себе занимает подчиненное место по сравнению с мутными "терками" "жучков" и гангстеров, предопределяющих результаты матчей,— достаточно вспомнить хотя бы "Тем тяжелее будет падение" (1956) Марка Робсона.
Для появления памфлета о российском футболе в реальности, очевидно, есть все предпосылки. Александр Рогожкин сначала вроде бы намекает на то, что снимает именно что-то этакое. В офисе сборной обнаруживается целый склад банкнот — заначка подавшегося в бега финансиста. Администратор делает ставки против собственной команды. На периферии сюжета возникает некое "лицо кавказской национальности", гангстер-красавчик, имеющий в спорте свои интересы. Но в фильме, который финансирует Российский футбольный союз, эти линии по определению не могли стать ведущими. И потенциальная сатира быстро издыхает, уступив место выхолощенному застольному трепу и патриотическим вставкам, ничего, кроме неловкости, не вызывающим. Например, эпизоду с душевным гаишником, объединившимся в едином порыве со своими потенциальными жертвами. Странно, что среди спонсоров фильма не числится ГИБДД.
Кроме того, Александр Рогожкин по своему режиссерскому темпераменту кто угодно, но не сатирик, хотя жанровый диапазон, в котором он работает, широк почти беспрецедентно для российского кинематографа. Сформировался он по преимуществу как социальный трагик с мистическим уклоном ("Караул", "Чекист"). Затем внезапно явил дар блестящего комедиографа. А в последние годы столь же неожиданно лучше всех своих коллег овладел интернациональным "большим стилем", как в камерно-пантеистическом ("Кукушка"), так и в многофигурном варианте ("Перегон").
Такой же многофигурной композицией, как "Перегон", потенциально могла стать "Игра". Но не стала, как не стала и сатирической комедией. Стала же утомленным, снятым чуть ли не с отвращением перепевом десятилетней давности комических мотивов и приемов. То ли заказной характер работы лишил режиссера вдохновения. То ли пафос футбола, то есть пафос национального соучастия в некоем действе, органически чужд режиссеру, прославившему в "Охоте" тихий героизм неучастия в играх сильных мира сего.