Петербургский Малый драматический театр — Театр Европы показал премьеру нового спектакля Льва Додина по пьесе Шекспира "Бесплодные усилия любви". Впервые за много лет художественный руководитель прославленного театра поставил комедию. Что из нее получилось, смотрел РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
Шекспир, как известно, драматург прекрасный, но местами уж очень непонятный. Иногда он такое выдавал, что ни сюжет внятно пересказать, ни концы с концами свести в пьесе решительно невозможно. Взять вот хотя бы эти "Бесплодные усилия любви", историю о том, как четверо молодых людей — король Наварры и трое его приближенных — решают провести три года без радостей жизни и плотских утех, в трудах ученых. Но вынуждены вскоре — сначала тайно друг от друга, а потом уже и явно — нарушить клятву, влюбившись в некстати приехавшую принцессу Франции и трех ее придворных дам.
Все бы ничего, но в длинной сей пьесе полным-полно всяких второстепенных персонажей и вставных сценок, переодеваний и дивертисментов, которые превращают "Бесплодные усилия любви" в своего рода сценарий для галантно-придворного празднества. В общем, название этой комедии в репертуарных планах Малого драматического смотрелось причудливо — развлекать публику Лев Додин не считал и не считает нужным, да и мироощущение у этого режиссера скорее трагически-философское, нежели романтически-игривое. И между эпической национальной трагедией ("Жизнь и судьба" Гроссмана) и семейной драмой ("Долгое путешествие в ночь" О`Нила, премьера назначена на осень) беззаботная комедия смотрится ветреной затеей.
У Льва Додина получился восхитительный спектакль — неожиданный и в то же время очень додинский. Главные роли в спектакле играют молодые актеры, и в этом отчасти заключена разгадка выбора пьесы: педагог Додин вновь выводит на сцену новое поколение своих учеников — некоторые уже обратили на себя внимание в "Короле Лире" и "Жизни и судьбе". С пьесой режиссер повел себя жестко и несентиментально: взял отнюдь не возвышенный перевод Корнея Чуковского и подверг текст радикальной резекции. От трех друзей принца и трех фрейлин принцессы оставил по паре тех и других, изрядно сократил количество прочих персонажей и их слова. И, конечно, отменил воображаемую пестроту "Бесплодных усилий:". Можно сказать, раздел пьесу и призвал ее к дисциплине.
Раздел в прологе и актеров: король Наварры и его друзья буквально влетают на сцену своими почти обнаженными молодыми телами, которые гимнастикой глушат голос плоти. Но и когда на героях появляется одежда, она сохраняет строгую, элегантную черно-белую гамму. Точно так же и в декорациях Александра Боровского (кстати, впервые работающего с Львом Додиным): "Бесплодные усилия любви" играются в лесу — темные колонны-деревья контрастируют с белой балюстрадой в глубине сцены. Полые стволы не просто изъедены коррозией и потому светятся насквозь, они скрывают ведущие под сцену люки, так что персонажи, заходя за дерево, могут вдруг исчезнуть, а потом так же незаметно появиться из-под сцены.
Конечно, основная нагрузка легла на молодых актеров — Владимира Селезнева, Алексея Морозова, Павла Грязнова, Олега Рязанцева, Дарью Румянцеву, Елизавету Боярскую, Елену Соломонову и Алену Старостину. Но украшением спектакля стали и работы двух старших мастеров — Игоря Иванова и Александра Завьялова. Первый играет растерянного от свалившейся на него и заведомо безответной любви к крестьянке дона Адриано де Армадо, а его чутким партнером оказывается паж Моль, которого очень забавно играет мальчик Витя Антонов. А второй — вельможу Бойе, сопровождающего девушек. Его-то огонь любви зажечь уже не может, он проницательный и веселый циник, в конце оказывающийся еще и вестником судьбы, строго обрезающим действие и объявляющим все усилия бесплодными.
До самого финала на сцене творится остроумная и точная в психологических и юмористических деталях игра — с подменами и переодеваниями, с сомнениями и признаниями. Когда встреча трех пар влюбленных превращается в пародию на оперный спектакль, впору ущипнуть себя: а точно ли я сижу на премьере Льва Додина и когда это он в последний раз предавался такой свободной, ни к чему не обязывающей зрителя театральной игре? Но вот прилетает на сцену живой голубь с известием о смерти французского короля — молодые женщины должны уехать, а молодым людям остается лишь обнимать пустые деревья.
У Шекспира внезапная печальная весть смягчена надеждой, что через год, когда кончится траур по отцу новой королевы, все, может быть, станет хорошо, и влюбленные воссоединятся. У Шекспира в конце поют и пляшут. У Додина ясно, что ничего больше не будет: радость оборвана сразу и навсегда, как и бывает в жизни. В эти последние секунды спектакля важным и неслучайным кажется все, вплоть до того, как вдруг скрипнула балюстрада под одним из безмолвно исчезающих со сцены мужских тел. Бог с ней, в конце концов, с юношеской любовью, кто ж не знает, что ее усилия бесследно растворяются в воздухе. Усилия самой человеческой жизни оказываются в конце концов бесплодными, голубок рано или поздно прилетает — вот с чем трудно смириться.