Шекспир-на-Дону

В Ростове состоялась премьера балета «Гамлет» на музыку Дмитрия Шостаковича в постановке Алексея Фадеечева с участием артистов Большого театра. ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА так и не поняла, комедия или трагедия этот ростовский Шекспир.

Балетная труппа Ростовского музыкального театра, образованная в новом тысячелетии, едва вышла из детсадовского возраста, однако уже числит в репертуаре «взрослые» классические хиты от «Лебединого озера» до «Жизели». Понятно, что труппа, собранная с бору по сосенке, танцует все это не на уровне мировых стандартов, но город хочет иметь собственный балет, и он его имеет. Понятно также, что ростовская «классика» едва ли заслуживает серьезного внимания, однако совершенно оригинальный «Гамлет» – дело другое. Поставил его Алексей Фадеечев, народный артист России, экс-худрук балетной труппы Большого – тот самый, которому московский театр обязан репертуарным прорывом в виде балетов Баланчина и «Дочери фараона» и первыми за долгое время международными успехами. В 2000 году, не найдя общего языка с новым руководителем Большого Геннадием Рождественским, господин Фадеечев со скандалом уволился из театра, в котором проработал всю жизнь. Ростовским балетом он руководит четвертый год, однако за оригинальный балет взялся впервые.

Партитуру для своего «Гамлета» он составлял как пазл из кусочков Шостаковича: в ход пошли части Первой, Пятой, Десятой симфоний, музыка к знаменитому комедийному «Гамлету», поставленному в 1932 году Николаем Акимовым в театре имени Вахтангова, фрагменты из «Светлого ручья» и «Болта» и много чего еще, для музыкального уха, может, и несопоставимого, а для балетного – в самый раз. Либретто сочинил ростовский юрист Николай Оганесов, автор популярных детективов. Главный шекспировский вопрос он поставил ребром: мстить или не мстить? Не идущие к делу детали, вроде ссылки Гамлета в Англию или черепа Йорика, либреттист изъял, приурочив события последних трех актов пьесы к дворцовому празднованию Нового года. Сценограф и художник по костюмам Вячеслав Окунев перенес действие в тоталитарные 1930-е, выстроив на сцене из поблескивающих металлом панелей три башни (то ли сталинские высотки, то ли неосуществленный Дворец советов) и украсив их пузатыми имперскими орлами. Стражу в замке он нарядил в черные мундиры и фуражки с высокими тульями, Клавдия – в белый китель с орденской лентой, дам – в вечерние туалеты, а Гамлету оставил рубашку и брюки – вневременную униформу интеллигента. В отличие от драмы и оперы, изрядно затрепавших прием осовременивания исторических пьес, отечественный балет на подобное еще не отваживался. Худрук театра Вячеслав Кущев (по совместительству депутат Госдумы) рискнул оставить крамольную трактовку, и это было правильное решение, потому что в хореографии спектакля, мягко говоря, нет ничего новаторского. Два динамичных акта по 45 минут каждый – своего рода балетный комикс. Хрестоматийный перевод «Гамлета» в переложении либреттиста Оганесова магнитофонный голос читает с проникновенным пафосом 1950-х. Живо скачущее действие иллюстрирует события: вот гроб с телом старого Гамлета, вот скорбящая процессия придворных, вот свадьба Клавдия и Гертруды, вот Гамлет-сын, прерывающий поцелуй молодоженов.

Издевательски предсказуемые па, мизансцены и жесты текут подозрительно гладко: записной «классик» Фадеечев, не претендуя на лавры хореографа, просто грамотно складывает академические комбинации. Его ассистент, премьер Большого Юрий Клевцов, исполняющий роль благообразного злодея Клавдия, добавляет себе характерные па в духе Григоровича. Гамлет (выписанный из Большого Александр Смольянинов), нервный и худенький, делает все, что положено Гамлету: отчаянно прыгает, смурно вращается, катается по полу и с Офелией неровен – то прижмет, то оттолкнет. Очаровательная Офелия (Виктория Литвинова – тоже из Большого) кротка в адажио со своим неврастеником и прелестно сходит с ума, перебирая одеревеневшими ножками. Волоокая гибкая Гертруда (Полина Шаханова) тянет на типичную «вамп». Труппа, получив посильные задания, танцует ровненько и с удовольствием.

Но вся эта банально-наивная гладкопись скрывает второй – пародийный – план балета: авторы с благонадежной миной держат в кармане большую фигу, причем именно штампы позволяют им развлекаться абсолютно безнаказанно. Получается такая сказка для взрослых, тех, кто способен обнаружить стеб в самых неожиданных местах. Очевидный ход – спортивный парад в честь коронации: главные лица государства стоят на вершине лестницы, перед ними проходят шеренги счастливых подданных и дети несутся к вождям с букетами в руках. Менее очевидный – явление Призрака: в развевающихся одеждах он стоит, простирая руку, на колонне внутри раздвинувшихся стен башни «Дворца советов» сущим памятником Ленину. Эта же круглая площадка, обрамленная жерлом дворца, смахивает на пушку в фильме «Цирк», на дуле которой била чечетку Любовь Орлова; и когда обезумевшая Офелия степовыми шажками движется по лестнице к петле, раскачивающейся в вышине, в памяти так и всплывает неизбежное: «Тиги-тиги-ду, я из пушки в небо уйду».

Чисто балетным пересмешничеством веет от «Танго», которое Клавдий и Гертруда танцуют с тем же топорным надрывом, что и в григоровичевском балете «Золотой век», а их брутальные охранники застывают в позе нашумевших «Целующихся милиционеров». Из той же серии – безумный оптимистичный дуэт с залихватскими верхними поддержками, в которых Гамлет швыряет видение только что повесившейся Офелии – одновременно пародия и на знаменитый Вальс Мошковского (символ балетных 30-х), и на все балетные «посмертные» свидания. Дуэль Гамлета с Лаэртом – с гигантскими фехтовальными масками дуэлянтов, со звоном рапир, кровавыми пятнами на рубашках соперников, с растущей горой трупов (в конце в общую кучу падают и все придворные) – выходит и вовсе каким-то клоунским гиньолем, особенно финал, в котором умерший Гамлет несется по лестнице в объятия отца-памятника.