// ГЕНЕРАЛЬНАЯ ЛИНИЯ
Власть предлагает сосредоточить законотворческую деятельность в правительстве, изъяв ее у других государственных институтов. Законодательную инициативу, по-видимому, постигнет та же участь, что и остальные общественные инициативы.
"Вопрос о том, насколько целесообразно нынешнее достаточно большое число субъектов с правом законодательной инициативы, существует, он остается открытым",— сказал глава кремлевской администрации Сергей Нарышкин 30 мая в Москве на конференции молодых ученых-юристов. По его словам, практика показывает, что среди всех законотворцев "больше других ресурсами для реализации права законодательной инициативы с высокой практической отдачей располагает правительство. Оно первым в государственной управленческой системе получает сигналы о необходимости подготовки различных законопроектов". Другие субъекты, считает Нарышкин, в своих законопроектах "чаще выражают местные электоральные предпочтения, а порой и иные частные, корпоративные интересы, интересы поддержания имиджа".
Напомним, что ст. 104 Конституции РФ наделяет правом законодательной инициативы президента, правительство, членов Госдумы и Совета федерации, Конституционный, Высший и Высший арбитражный суды, а также региональные парламенты. Из выступления Нарышкина можно сделать вывод, что писать законы должно только правительство как самый эффективный участник этого процесса. Что касается остальных, то в словах о "частных и корпоративных интересах" угадываются Госдума и Совет федерации: при всей подконтрольности Кремлю в них иногда появляются откровенно лоббистские законы — например, сейчас в Думе рассматривается законопроект депутата Владислава Резника, позволяющий Сбербанку оставить в своем наименовании слова "Российская Федерация". Слова о "поддержании имиджа", видимо, относятся к судам: Верховный суд внес в Думу закон "Об обеспечении прав граждан и организаций на информацию о судебной деятельности судов", призванный сделать судебную систему более прозрачной. Упрек в "местных электоральных предпочтениях", очевидно, адресован региональным заксобраниям, которые нередко предлагают распространить наработанную в регионе практику на всю страну (в частности, весьма усердна в этом Мосгордума, когда дело касается градостроительных или земельных вопросов).
Намеков на то, что и президенту законодательная инициатива ни к чему, Нарышкин, конечно, не делал. Ясно, что президент (как, впрочем, и парламент) от этого права не откажется ни при каких обстоятельствах. Однако некоторые корректировки представляются вполне возможными. Например, президент вносит законы только после их согласования с правительством, члены Совета федерации — только от имени верхней палаты, а депутаты Думы — от имени фракций или комитетов. Что касается судов и региональных парламентов, то их отстранение от законотворчества может пройти вполне безболезненно, так как ресурсов противостоять этому у них крайне мало.
Даже если отвлечься от того, что основную законотворческую деятельность предлагается сосредоточить именно в правительстве, которое возглавляет Владимир Путин, нельзя не заметить, что идеи Нарышкина идеально укладываются в общую тенденцию укрепления вертикали власти за счет изъятия прав и свобод у граждан, общественных и государственных институтов. Например, поправки к закону о референдуме сделали его проведение практически невозможным, избирательное законодательство позволяет не допустить до выборов любого неугодного кандидата или партию, закон о партиях отвел не поддерживаемой Кремлем оппозиции роль заведомых маргиналов, законодательство о борьбе с экстремизмом сделало публичную критику чиновников по меньшей мере рискованной, отмена выборов губернаторов положила конец их самостоятельности, а закон об НКО позволяет без особых хлопот закрыть любую общественную организацию. Для еще одного шага в этом же направлении — сокращения числа законотворцев — у власти сейчас есть все возможности: статья 104 Конституции корректируется 300 голосами депутатов Госдумы, у "Единой России" — 315 голосов.