Книги с Анной Наринской

Марк Алмонд. "Чертог наслаждений"

СПб.: Амфора, 2008

В октябре 2004 года — вскоре после того, как книга "In Search of the Pleasure Palace: Disreputable Travels" вышла в Великобритании — Марк Алмонд попал в аварию. Он сидел позади водителя на мотоцикле, который потерял управление на одной из лондонских улиц. 47-летнему певцу пришлось перенести несколько операций, а также специальный курс лечения от посттравматического нервного расстройства.

В этом печальном событии видится что-то символическое: "Чертог наслаждений" представляет собой 200-страничную попытку примирения с жизнью, и буквально на последней странице у Алмонда это вроде бы получается: "Я понял, что жизнь сродни наркомании. Единственный способ преодолеть ее — смириться. Чем больше ты сопротивляешься, тем глубже увязаешь, и лишь покорность может освободить тебя, указать путь к душевному равновесию. Примиритесь с неизбежным — действительно имеют значение лишь мимолетные мгновения настоящего блаженства, в сумме и образующие нашу жизнь". При всей, вроде бы, банальности этих слов в них есть много искренности и много личного опыта. Особенно если вспомнить совсем серьезные проблемы Алмонда с наркотиками и его разочаровывающую, хоть и заметную карьеру — когда-то важный даже не просто музыкант, а деятель арт-сцены, сегодня он оказался выброшенным на обочину поп-индустрии.

И вот человек, вроде бы, находит в себе силы смириться с самыми разнообразными потерями (главное — с потерей молодости, оплакиванию которой посвящены многие страницы "Чертога наслаждений"), и тут бац — вместо обретения душевного мира — новые страдания, физические и душевные.

Тут есть над чем поразмыслить — если такое настроение. Но вообще-то эта книга Алмонда интересна двумя вещами: отношением автора к разврату и — для нашего читателя — отношениями автора с Россией.

С развратом выходит смешно — практически всю первую часть книги Алмонд страдает по поводу деградации "садомазофетишистской тусовки", которая из-за сегодняшнего всеобщего настроя на коммерцию и чистоплюйства вырождается в нечто безлико-буржуазное. Вот, например, нью-йоркский бар Cock: "В дни моей молодости здесь проходили представления с участием людей, которые мастурбировали и/или выстреливали из ануса различными предметами. Так было раньше. Теперь же только го-го-дансеры на барной стойке раскачивались над безразличными посетителями". Но это еще ничего — Cock хотя бы еще существует, а многие нью-йоркские заведения вообще закрылись во время джулианиевских чисток: "Новые строгие законы о зонах, где можно держать магазины, связанные с сексом, наряду с высокими ценами на недвижимость потихоньку вытеснили 'грязные' клубы один за другим. Даже последние оставшиеся стрип-бары были вынуждены убрать слово 'топлесс' с вывесок и рекламных афиш". Где он — старый добрый Нью-Йорк, взывает Алмонд, где его секс-шопы, пип-шоу, порнокинотеатры и шикарные чернокожие хастлеры? Ровно с такой же интонацией он мог бы сетовать на то, что закрывают детские учреждения или, скажем, столовые для бездомных. Самое трогательное в том, что исполнитель "Tainted Love", похоже, даже не подозревает, что вот так, чисто по-человечески, оплакивая исчезающую подлинную "красоту извращений", он выглядит карикатурой на самого себя и таких, как он. Он называет свое путешествие по притонам Лондона, Парижа, Амстердама и Барселоны ни больше ни меньше как "духовным путешествием" и опять же трогательно удивляется: почему же ему не удается в этих странствиях "уловить что-то важное".

То, что пишет Алмонд про свой российский опыт, тоже трогательно. Он вообще очень трогательный. "Я даже не представлял, что Россия станет для меня вторым домом, местом, куда я буду приезжать, с каждым разом задерживаясь все дольше и дольше. Но получилось именно так — в России я нашел то, чего мне так не хватало в мои сорок с хвостиком". А к тому же довольно познавательно. Записывая в 2001 году "русский" альбом "Heart on Snow", Алмонд — вполне предсказуемо — познакомился с Владиславом Мамышевым-Монро и Сергеем Пенкиным и — это уже немного неожиданно — с Людмилой Зыкиной. Он описывает квартиру певицы, заставленную "вазами Лалика, изысканно украшенными золотыми распятиями, медалями и покрытыми замысловатой резьбой матрешками", а также делится малоизвестной информацией о том, что "Зыкина давала аудиенцию The Beatles на пике их славы".

Или вот еще: Алмонд пишет, что известный московский гей-клуб "Три обезьяны" чуть было не лишили лицензии из-за волны убийств: "Одного клиента нашли обезглавленным и с ободранной кожей, другого то ли зарезали, то ли задушили". Волнующий факт. Но в любом случае более убедительный, чем история про The Beatles и Зыкину.

Чарлз Диккенс. "Жизнь Господа нашего Иисуса Христа"

М.: Махаон, Издательство Сретенского монастыря, 2008

Писатель Диккенс пересказывал Новый Завет своим детям на ночь в перерывах между работой над "Дэвидом Копперфильдом" в 1849 году, тогда же записал свой пересказ и позже завещал его своим детям со строгим наказом, чтобы текст никогда не был опубликован и хранился как семейный религиозный завет от дедушки Чарлза. Так оно сначала и было, но со смертью последнего из детей Диккенса внуки решили, что завет их не касается, и тут же его нарушили — в 1934 году книга была опубликована. В Англии она переиздается регулярно, причем — о дивные английские традиции! — к каждому переизданию пишет предисловие какой-нибудь из потомков Диккенса. Например, издание 1996 года предваряет вступительное слово прапраправнука великого писателя Кристофера Чарлза Диккенса.

В 1930-х годах в Англии книга была бестселлером, да и сейчас остается одной из самых популярных в жанре нон-фикшн для детей. В этом жанре у Диккенса написаны две книги — "История Англии для юных" и собственно "Жизнь Господа нашего". Первая — жесточайшая сатира на всю имперскую английскую историю — вызывает у критиков раздражение, вторая — недоумение. "История Англии для юных" — это истинный Диккенс, фантасмагоричный, язвительный, блистающий словесной игрой и от всех английских королей не оставляющий камня на камне. "Жизнь Господа нашего", вроде бы, и не совсем Диккенс. Очень простой и незатейливый пересказ Евангелий — Диккенс не опирался ни на одного из евангелистов, а понемногу взял у каждого. Что здесь нет ни следа Диккенса-романиста — это, конечно, неправда. Пусть нет гротескных характеров и уж тем более духов из его рождественских историй, но само повествование не лишено драматургии. Достаточно почитать, например, как красочно Диккенс описывает истребление Иродом младенцев или сцену распятия. Но при этом рассказ его чрезвычайно прост, имена и названия приведены в соответствие с современностью, пророк Иоанн, к примеру, зовется Джоном: "Он так любил их, что совсем не думал о себе, скитался в одеянии из кожи верблюда и почти ничего не ел, кроме саранчи и дикого меда. Вы никогда не видели саранчу, дети, потому что она бывает только в той стране рядом с Иерусалимом, а это очень-очень далеко. Как и верблюды, но верблюдов сюда привозят часто, и в следующий раз мы обязательно на них посмотрим". Ничего удивительного, что пока книгу у нас можно купить только на CD: она и предназначалась для семейного чтения долгими зимними вечерами. Теперь она выходит на бумаге, и покупка эта почти обязательна, потому что как-никак, а это все-таки Диккенс.

Лиззи Дорон. "Почему ты не пришла до войны?"

М.: Текст, 2008

"Почему ты не пришла до войны?" — первая книга израильтянки Лиззи Дорон, выходящая по-русски. Дорон взялась за литературу довольно поздно — в 1998 году, когда вышла ее первая книжка, ей было уже 45 лет. Сборник автобиографических рассказов "Почему ты не пришла до войны?" посвящен матери писательницы Елене. Во всех этих текстах речь идет о жизни Елены в кибуце в 1960-1980-х, а в роли рассказчицы выступает ее дочь Элизабет, то есть сама Лиззи Дорон.

Все эти истории не просто воспоминания дочери о том, каким удивительным человеком была ее мать. Это еще память о Катастрофе, попытка рассказать о ней без ужасов, крови и пепла холокоста. Просто память, которую до самого конца хранила мать, после ее смерти оказывается завещана дочери, и та сохраняет ее — без истерики, но ровно так, как нужно. Сегодня эта книга в Израиле входит в школьную программу.

Заглавие сборника взято из первой истории — о том, как Елена с дочерью отправляются в Кирьят-Хаим на поиски родственников. И в итоге даже находят одного, который, правда, не слишком жаждет с ними разговаривать. "Почему ты не пришла до войны?" — говорит он Елене. С тех пор она больше никогда никого не искала. Еще один рассказ — про то, как Елена завела в доме жильца, чтобы дочери было не так одиноко, и весь квартал решает, что теперь у вдовы появился муж, а у сироты — отец. Дорон описывает, как у жильца вечно кривится лицо и каждое утро он начинает с жужжания электробритвы, а через несколько недель сбегает, не выдержав неожиданного появления в своей жизни жены и дочери. Эти короткие и очень забавные тексты повествуют о дочери и матери во всех возрастах — от первых школьных дней Элизабет и до самой смерти Елены. Они живописуют Елену, возбужденно спорящую с доктором и отпускающую шутки на скамеечке в доме престарелых.

Хотя основная тема сборника вовсе не забавная. Елена — польская еврейка, бывшая узница концлагеря. Она отказывается принять компенсацию немецкого правительства, а если ей дарят вещи, сделанные в Германии, выкидывает их в окно; после посещения Стены Плача на неделю впадает в транс и говорит по-немецки и каждый год в день поминовения усопших выходит на балкон, чтобы вслух произнести имена всех погибших, которых знала,— немаленький список. Дорон удается тем не менее рассказать ее историю с органичной иронией, без пафоса и без ударов под дых. И это хорошо, и это не только для школьников.