Вечером 11 июня председатель правительства России Владимир Путин встретился с участниками Всемирного конгресса русскоязычной прессы и отужинал с ними. Специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ убедился, что участники конгресса и правда считают, что получили на десерт черепаший суп, вкус которого намерены помнить еще целый год, до следующего конгресса.
Участники конгресса, дожидаясь пока их пригласят в атриум, где для них было накрыто, заняли весь вестибюль Президент-отеля. Утром они слушали выступление Дмитрия Медведева в отеле "Международная", и теперь один из них, израильский журналист, спрашивал меня:
— А вот то, что Путин встречается с нами в Президент-отеле, а Медведев в "Международной" — это что-то значит? Это намек? Если что, мы все поняли!
Люди, которые в свое время оставили страну, всю состоящую из намеков, и переехали туда, где все было слишком очевидно, вернувшись в Москву, вспомнили свои лучшие навыки. Ко мне подошла журналистка из русскоязычной пражской газеты и спросила, как относиться к тому, что утром Дмитрий Медведев говорил о том, что идет работа над регистрацией доменных имен в кириллице.
— Это он серьезно? — пытала она меня.
— Наверное,— пожимал я плечами.— Я вообще-то этого не слышал. Но у нас страна сейчас ставит перед собой амбициозные задачи. Может, поставила и эту.
— Но это же... Этого же не может быть! Я просто представила себе это... Так не бывает! Неужели вы считаете, что вы и это сделаете?! Но ведь технически нельзя... И потом, еще одно... перед нами выступал главный редактор одной русской центральной газеты, и он нас поразил! Он сказал, что такие газеты, как мы, его родственники на Смоленщине делали в 43-м году! Такой же уровень! Представитель турецкой газеты призвал его к культуре дискуссии, а он пригласил его на стажировку в свою газету и сказал, что там его быстро культуре научат.
Других участников конгресса поразила дискуссия между главным редактором крымской газеты Константином Бахиревым и дочерью казахстанского президента, одним из сопредседателей конгресса Даригой Назарбаевой. Господин Бахирев жаловался на то, что крымские власти заставляют их печатать часть тиража на украинском и "насильно выводят из прибыли" (то есть на украинском газету никто в Крыму не покупает), а госпожа Назарбаева сказала ему:
— Давайте будем толерантными. Каждый лечит свои комплексы как умеет. Украинцы — вот так.
Константин Бахирев не мог согласиться с тем, что украинским властям надо лечить свои комплексы за счет его газеты, а ему надо при этом сохранять толерантность.
— Знаете,— говорила мне русскоязычная пражанка,— когда одни играют по правилам бокса, а другие — по правилам шашек, это не очень хорошо, вы согласны?
Разные участники конгресса торопливо пересказывали мне такие истории, но было видно, что они просто переполнены впечатлениями и что происходящее просто захлестывает их своей многозначительностью.
В зале места для всех были определены, премьер появился очень скоро, и гендиректор ИТАР-ТАСС Виталий Игнатенко в своем кратком вступительном слове уже говорил:
— Сегодня, накануне Дня России, Владимир Владимирович Путин — с нами!
И зал отозвался примерно таким же эхом, как на стадионе "Зальцбургштадиум" после забитого Константином Зыряновым гола.
Пока господин Путин выступал перед этими людьми то ли с речью, то ли с тостом, люди бросились снимать российского премьера всем, что у них с собой было. А было у них много, даже, наверное, им еще какие-то разные люди надавали с собой мыльниц и телефонов — иначе, откуда бы у них столько этого было? И при этом они успевали жадно слушать Владимира Путина, который ничего им такого, из-за чего следовало бы так жадно его слушать, казалось, и не говорил. Ну да, было произнесено много слов про то, как важны эти люди и то, что они делают, для России, но к этим словам именно эти люди, как я думал, могли бы относиться гораздо спокойнее. Ведь они должны были знать цену разным словам. Но казалось, что они именно что знают им цену и воодушевляются на глазах еще больше. Он им говорил о том, что Россия сейчас — основной мировой ньюсмейкер и что у них есть уникальные возможности завоевать позиции эксклюзивных поставщиков новостей из России. Они слушали и фотографировали. Фотографировали и слушали. Все они в этот момент и правда представляли собой нечто целое — Владимир Путин и эти внимающие ему люди с фотоаппаратами и телефонами, которые обступили ближайшие к нему столы, но все-таки не взгромоздились на них. И даже корреспондент телекомпании NHK, в странной задумчивости или даже в оцепенении сидевший на винтовой лестнице метрах в пяти прямо над Владимиром Путиным, казалось, совершенно не выбивался из общей картины, а только дополнял ее.
Когда Владимир Путин закончил и все эти люди разошлись и принялись как ни в чем не бывало закусывать, не обращая больше никакого внимания на Владимира Путина и на его стол, я подумал, что присутствовал на сеансе какого-то массового гипноза и еще о том, что, может, это и в самом деле так и было.
— Вы помните, о чем вам говорил Владимир Путин? — поинтересовался я у писателя Владимира Бейдера из Израиля.
— Ну. В общем, да... — помялся он.— Но даже не это главное... Люди, которые сюда приехали... это люди, которые делают свои газеты в основном дома... То есть это такая домашняя пресса. И когда им в течение одного дня на завтрак и на ужин подают такие блюда, такой черепаший суп и потом такого дальневосточного краба... они дома не могут даже зайти в ресторан, где это готовят, а тут им дали наесться этим до отвала. Люди, которые все это придумали,— победители!
— И кого они победили? — поинтересовался я.
— Нас,— признался Владимир Бейдер.— У меня нет чувства любви, но качество слов я уважаю. Когда Путин говорит: "Пишите что хотите, главное — на русском"...
Я подошел к столу, за которым сидел Бедрос Киркоров, папа Филиппа.
— Вопрос, который лично меня очень тронул, признался он,— это то, что нам пообещали помочь материально помогать зарубежным россиянам.
— Но вам ведь не надо помогать? — осторожно спросил я Бедроса Киркорова.— У вас все есть?
— Нам не надо,— согласился он.— Но мы бы не отказались. Принять от России такой дар — это почетно.
Когда Владимир Путин уходил, один журналист успел ему сунуть в руки газету. Я разглядел, это был "Сеульский вестник". Я подумал о том, что ни одному российскому журналисту за годы работы с Владимиром Путиным не удалось совершить подобный подвиг.
Да что там: никто даже не попытался.