Девочке двенадцать лет. У нее остеосаркома бедренной кости, то есть рак. Чтобы девочка могла ходить и метастазы не разлетались по телу, в минувший вторник ей заменили кость и сустав американским эндопротезом, который умеет расти вместе с ребенком. Поставщики протеза предоставили его Алле без предоплаты, не дожидаясь, пока Российский фонд помощи соберет деньги. Они уверены, что деньги найдутся. И всегда будут находиться. Для всех. Впервые, насколько нам известно, в России благотворительная цепочка выстроилась, как и положено ей, на доверии. Осталось только оправдать доверие.
Алла приехала с родителями из своего Мурома накануне операции в понедельник на этой неделе. Пока мама оформляла необходимые для госпитализации документы, девочка сидела с отцом на скамейке у входа в Онкоцентр на Каширке и рассказывала нехитрую историю. Как заболела остеосаркомой? Гуляла у бабушки в саду возле родника. И там были вечно мокрые и гнилые доски. И одна из досок сломалась. Девочка упала и ударилась бедром. Несколько дней ушибленная нога болела, потом вроде прошла, а недели через три разболелась снова. Остеосаркома часто так начинается — с безобидного ушиба, который причиной болезни не является, но как бы запускает запрограммированное организмом деление раковых клеток. А в местной больнице не было врача, пришлось ехать во Владимир. А во Владимире сделали снимок и послали с подозрением на раковую опухоль в Москву. А в Москве поставили онкологический диагноз. И сделали химию. И потом еще во Владимире сделали химию. И всего курсов химиотерапии сделали девять. И, конечно, после каждого курса сильно тошнило, причем во Владимире тошнило сильнее, чем в Москве.
Алла совершенно неинтересно рассказывает об остеосаркоме. Она из нового поколения больных. Рак не кажется ей трагической катастрофой, а кажется досадным и не стоящим особого внимания недоразумением.
Ее папа и то рассказывает интереснее. Хоть он и водитель автобуса, а потому не рассказчик вовсе. Он-то как раз воспринимает рак как трагедию. Ему-то как раз тот факт, что дочку от рака лечат и лечат успешно, представляется чудом. Он очень волнуется накануне операции. Он взял отпуск на неделю и приехал бессмысленно (но почему-то так нужно) дежурить под дверью операционной. Ему не предоставили никакой комнаты в больничном пансионате, потому что нет никакого больничного пансионата. Он ночует на автовокзале у метро "Щелковская". Каждый вечер на автовокзал приезжают знакомые водители междугородних автобусов из Мурома и разрешают Аллиному папе в своих автобусах переночевать. Он не думает, что в той ситуации, в которую попали он и его дочь, естественно, чтобы все вокруг помогали. Он поверить не может, что помогают.
— Как вы думаете,— он испуганно заглядывает в глаза,— удастся найти деньги?
— Вы-то чего волнуетесь?-- успокаиваю я.— Ваш протез уже приехал. Операцию вам уже делают. У дочки вашей точно теперь все будет хорошо. Это Российский фонд помощи должен волноваться, получится ли собрать деньги.
Но он все равно не верит в естественную, на мой взгляд, солидарность людей перед лицом болезни ребенка. Ему кажется, будто нужно найти какую-то дополнительную причину, которая сподвигла бы незнакомых людей собрать для его дочери деньги. И он говорит:
— Вы знаете, Алла, пока тут лежала в Москве, выиграла олимпиаду по русскому языку. Сочинение написала...
— Во как?-- переспрашиваю я девочку.— Про что же сочинение?
— Про всю мою жизнь,— отвечает девочка, болтая ногами и щурясь от солнца.— Про то, как в семь лет я пошла в школу, и какая была линейка на первое сентября, и чему меня учили, и про учительницу...
— Та-ак? А дальше?
— А дальше про двенадцать лет. Про то, как я учусь в школе и езжу к бабушке и гуляю там.
— Угу. И что?
— А дальше про семнадцать лет. Про то, как я окончу школу и поступлю в ветеринарную академию, потому что я очень хочу быть ветеринаром. А дальше про тридцать лет. Про то, как я буду работать ветеринаром в городской ветлечебнице. И я уже буду замужем, и у меня уже будут дети. Двое детей, наверное. А дальше про пятьдесят лет, про то, какие у меня будут уже внуки, и как я буду с ними играть и ухаживать за ними.
Девочка рассказывает беззаботно. Она совершенно уверена, что жизнь ее просто должна сложиться именно так гладко, как написано у нее в сочинении. Как же еще может сложиться жизнь? Девочка болтает ногами и заслоняет лицо от травы, летящей по ветру, потому что неподалеку садовник косит больничный газон.
— Остеосаркома,— спрашиваю я,— в твоем сочинении упоминается?
--Нет,— девочка искренне удивляется вопросу.— Это же про жизнь сочинение. При чем тут остеосаркома? Остеосаркома не по теме.