В минувшее воскресенье "Очарованный странник" возвратился в Санкт-Петербург — аккурат через год после российской премьеры четвертая опера Родиона Щедрина вновь прозвучала в концертном исполнении на фестивале "Звезды белых ночей". Первоначально обещалась сценическая версия произведения, но по техническим причинам премьера Алексея Степанюка и Александра Орлова перенеслась на будущую неделю. В необходимости театрального воплощения "Очарованного странника" сомневается побывавший в Концертном зале "Мариинский" ДМИТРИЙ РЕНАНСКИЙ.
После того как на прошлогодних "Звездах белых ночей" Валерий Гергиев первым в России продирижировал четвертой оперной партитурой Родиона Щедрина, а потом еще и представил "Очарованного странника" московской публике, кажется, что это произведение было написано специально для мариинского маэстро. Однако "Странник" появился на свет по заказу дирижера Лорина Маазеля, которому в крайне сжатые сроки хотелось получить от Щедрина полтора часа русской клюквы: маэстро желал, чтоб были церковные песнопения и знаменный распев, и чтоб в сюжете присутствовала загадочная русская душа, цыгане да знакомые ему по "Князю Игорю" половцы. На половцев Щедрин не повелся, но предложил повесть Николая Лескова с участием татар, на которых господин Маазель сразу же согласился (они, видимо, знакомы ему по "Сказанию о невидимом граде Китеже" Римского-Корсакова). Заказ худрука нью-йоркской филармонии предопределил и формат "оперы для концертной сцены", в котором Щедрин писал своего "Странника" — никакого театрального измерения для лесковской оперы изначально не предполагалось. Но Валерий Гергиев твердо пообещал включить оперу в репертуар Мариинки как полноценный спектакль, да и сам композитор признавался, что верит в театральную судьбу своего сочинения. Нужна ли такая судьба самому сочинению никто, похоже, особенно и не задумывался.
При всей очевидной театральной смачности сюжета, его музыкальная реализация близка скорее не оперному, а ораториальному жанру: событийный ряд не представляется на театральный манер, а пересказывается. Эта структурная особенность отсылает "Странника" в те века, когда оперой еще и не пахло, — к средневековой мистерии и греческой трагедии. "Очарованный странник" Щедрина звучит двухчасовой вокально-симфонической медитацией, в которой три певца-солиста пропускают через себя лесковскую фабулу. Этот ораториальный дзен композитор мастерски уравновешивает впрыскиваниями броской театральности — но их в "Страннике" ровно столько, сколько нужно для того, чтобы совсем уж не усыпить публику. Ей и вправду приходится не сладко: трио певцов выполняет прежде всего функции рассказчиков, и уж только потом выступают от имени героев лесковской прозы, так что понять, где начинается роль и где заканчиваются авторские комментарии к ней, довольно проблематично. Да и навряд ли нужно — гораздо правильнее, не слишком вдаваясь в сюжетные ходы, скользить по гипнотически красивой глади океана щедринской партитуры. Не потонет ли в нем в будущую субботу режиссура Алексея Степанюка и сценография Александра Орлова — большой вопрос. А вот Валерий Гергиев чувствует себя в нем великолепно. Правда, репетиционная муштра бесследно улетучила магическую премьерную энергетику — остается только пожалеть, что специалисты британского лейбла "LSO Live" (издание "Очарованного странника" на компакт-диске планируется осуществить в ближайшее время мариинскими силами) записывали "Странника" в минувшее воскресенье, а не год назад. Но нет худа без добра: чудо в гергиевской интерпретации уступило место тщанию и отделке деталей — и неизвестно, что этому опусу Щедрина нужнее. Партитура звучит одновременно народно и авангардно, по-европейски строго и по-русски щемяще: из этих культурных нитей композитор соткал драгоценную музыкальную материю тончайшей выделки, дышащую и вибрирующую смыслами. Щедрин то и дело заставляет зал принимать собственные слуховые ощущения за галлюцинации — к "Страннику" извечная щедринская изобретательность оркестрового и хорового письма достигает предела человеческого восприятия. В одном тембровом миксте могут соединяться балалайки и скрипки, а клавесин сочетается с гуслями. Начало и конец оперы проступают из стереофонически-гулкого колокольного марева, — но сориентироваться, находишься ты в православном храме или в католическом костеле, очень трудно. Архетипически русский сюжет Лескова становится для Щедрина лишь поводом для того, чтобы напомнить: все мы азиаты. Ну, еще немного индоевропейцы. Несмотря на всю задушевность локального колорита, в "Очарованном страннике" отчетливо ощущается принадлежность к эпохе всеобщей глобализации. Именно это качество "Странника", делающее пригодным не только его импорт, но и экспорт, чутко уловил своим менеджерским нюхом Валерий Гергиев: 26 августа он сыграет его на Эдинбургском фестивале. В концертном, заметим, исполнении.