Искусство деградации

с 70-летием фотографа поздравляет Милена Орлова

Фотография — профессия долгожителей. Патриархи советского репортажа, снимавшие еще красное знамя над Рейхстагом и физкультурников на Красной площади, дожили до нового русского капитализма. Хочется надеяться, что и Борис Михайлов, отмечающий выставкой "Исторические перепады", организованной Московским домом фотографии, свое 70-летие, застанет времена, когда по его фотографиям дети в школе будут изучать период развитого социализма и бурную эпоху бомжей и красных пиджаков.

Михайловские снимки этого более чем заслуживают, хотя их автор проходит по ведомству современного искусства, а не журналистской "документалки". При этом снимки его очень далеки от того, что у нас принято называть художественной фотографией: никаких специальных ухищрений со светом и тенью (по крайней мере, заметных зрителю), никакого эстетического отбора мотивов, достойных и недостойных съемки. Более того, иногда кажется, что некоторые серии Бориса Михайлова делал не человек, а какой-то космический зонд, почему-то приземлившийся в советском Харькове и просканировавший весь насущный ландшафт без разбора, со всеми его когда-то незначительными, а теперь, как выяснилось, значимыми подробностями. Вывесками с особым унифицированным советским шрифтом, растрескавшимся асфальтом, унылыми заборами, людьми, купающимися в водоеме, образованном стоками, льющимися из заводской трубы. Одним словом, всем до поры до времени неосознаваемым абсурдом обыденной жизни, тем, что другим фотографам казалось неинтересным.

Бориса Михайлова можно было бы назвать фотографом без стиля, если бы эта бесстильность не была сознательным творческим и даже этическим принципом. Потому что главная тема, которую он исследует,— это тема банальности, тривиальности, если не сказать пошлости, идет ли речь о сюжете или о самом способе съемки, ее иконографии. Таковым может быть все что угодно — и студийные портреты три четверти из семейного альбома, и любительская съемка видов, и домашняя "порнуха", и даже пресловутая авторская фотография. В одной из своих книг Борис Михайлов пишет: "Я стараюсь не снимать сенсацию, а стараюсь всегда снимать то, чего действительно становится много".

Фотограф считает, что из-за существовавших в советское время запретов для деятельности фотографов — нельзя "шпионить" на вокзалах и улицах, нельзя "тенденциозно подбирать факты", чернить строй и, наконец, нельзя снимать обнаженную натуру — обвинят в порнографии — наша история лишилась изображений многих важных для ее понимания событий и вещей. Например, массового голода на Украине 1930-х годов или военных будней. Его камера всегда останавливалась на пусть и не столь трагических, но как бы не существующих в поле зрения, "замыленных" предметах и сюжетах.

Хотя с 1966 года, когда Михайлов начал заниматься фотографией, он наснимал много, для своей первой в Москве большой "персоналки" он отобрал всего три серии — "Сюзи и другие" (1960-1970-е), "Соляное озеро" (1986; с теми самыми купальщиками) и "История болезни" (1997-1998). Все они сняты в разной манере, на разной пленке — плохой цветной, вирированной под "документ" ч/б, цветной нынешних кодаковских стандартов — и с разными сюжетами. Самая эпатирующая и знаменитая серия — последняя. С альбомом "История болезни" фотограф объехал с выставками полмира, везде вызывая вопросы об этичности этих фотографий. На них российские бомжи. Возможно, если бы Михайлов снимал их исподтишка, как обычный репортер, эффект был бы не тот. Но он предложил им профессионально поработать натурщиками, то есть попозировать за деньги. В результате появилась эпическая картина человеческой деградации, бедности и унижения, в буквальном и переносном смысле обнажающая язвы общества. Сам автор считает, что жестокость этих фото оправдывает то, что иначе невозможно заставить людей увидеть это и в жизни, и жалеет, что из-за заграничных вояжей не успел сделать такую же серию про русских богатых, пока еще они были видны и доступны.

И при этом Борис Михайлов не столько социальный критик, сколько концептуальный художник. И дело даже не в том, что в последние годы он снабжает свои снимки пространными комментариями. Просто за самыми частными сюжетами его фотографий обнаруживается нечто универсальное, то, что в эпоху передвижников называлось типическим, будь это маленький человек или герой нашего времени.

Центр современного искусства "Винзавод", до 31 августа