После месячного тайм-аута удачная выдумка телевизионных супругов Максимовых — "Встреча нового политического года"-- обрела новое дыхание: 11 января открылись заседания палат Федерального собрания. Возникший в ночь на 13 декабря вопрос о том, что делать с выдающимися результатами выборов, как был, так и остался источником полного недоумения. Поэтому первые опыты конструктивных думских прений вызвали в наблюдателях уже знакомые по декабрьской встрече нового политгода чувства: сочетание смущения и неприязненности. Если, конечно, очередной опыт внедрения в России представительной демократии не пойдет вразнос, подобно всем предыдущим, то источником "российского единства и согласия" может стать временная консолидация президента, правительства, Совета Федерации и думского меньшинства на почве совместного возмущения деятельностью думского большинства.
Начало деятельности очередного парламента существенно отличалось от открытия первых съездов народных депутатов СССР, а затем России. Пришедшиеся на май 1989-го и май 1990-го первые заседания представительных собраний описывались восторженными наблюдателями как "майский день, именины сердца". 11 января никто уже не ожидал ни майского дня, ни даже именин сердца — все прогнозы сводились к тому, что зрелище будет безрадостным, и различались только силой чаемой безрадостности. К подобным прогнозам склоняли и фактические события предполитновогодних дней. Совершенно бесплодные подготовительные консультации прерывались то очередным гневным заявлением недоругавшегося в избирательную кампанию Константина Затулина (ПРЕС), то очередным скандалом с лидером ЛДПР. ЯБЛ и ДПР молчали, чувствуя, что вляпались в нечто нехорошее, а ВР с горя в полном составе уехал в "Лесные дали" (санаторию) предаваться мозговому штурму. Пристрастие старого системотехника Геннадия Бурбулиса к мозговым штурмам понятно, но не нужно было ездить ни в какие дали, дабы понять, что, хоть штурмуй, хоть не штурмуй, все равно получишь ЛДПР. С коммунистами в пристяжке.
Видя такое дело, Ельцин решил существенно отступить от известного по началу века ритуалу открытия нового русского парламента. В 1906 году государь пригласил членов обеих палат в тронную залу Зимнего дворца, обратившись к ним со словами: "С пламенной верой в будущее России я приветствую в лице вашем тех лучших людей, которых я повелел возлюбленным моим подданным выбрать от себя". В 1994 году "государь" никого в тронную залу не приглашал (хотя члены Думы того прозрачно домогались), а вместо того открыл первое заседание Совета Федерации и выступил там с напутственной речью.
Адресат речи был не вполне понятен. В обращениях к аудитории ("уважаемые члены" и т. д.) президент адресовался лишь к слушавшему его Совету Федерации, в повествовательных же предложениях, дававших предписания, как действовать, он поминал разом и Совет Федерации, и Думу. Такого рода этикетная конструкция как бы предполагает, что члены верхней палаты представляют не только себя, но в известном смысле и Думу, являясь своего рода посредниками между президентом и нижней палатой. С одной стороны, такая этикетная находка сомнительна, ибо напоминает некоторые традиции средневекового парламентаризма ("члены палаты общин препровождают билль в палату лордов, являясь туда в полном составе с непокрытыми головами, палата лордов препровождает билль в палату общин через простого писца"); с другой же стороны, как показали события того же дня, чтобы приветствовать собравшихся в думском зале в качестве "лучших людей", да к тому же "с пламенной верой в будущее России", нужно было обладать не вполне приличествующим торжественной ситуации чрезмерным чувством юмора. Создается впечатление, что из многих неудобных ситуаций выбирали менее неудобную: пренебрегать общением с Думой не очень прилично, но самый факт присутствия при том, что творилось на ее первом заседании, еще более неприличным образом ронял бы достоинство верховной власти, а посидеть, плюнуть и уйти — хотя и более прилично, но зато конфронтационно.
Как бы то ни было, Ельцин загодя начал воспроизводить ситуацию весны--лета 1993 года: с одной стороны, есть Совет Федерации, с которым можно о чем-то договариваться, ибо мандаты членов Совета обеспечены их реальными властными полномочиями на местах, с другой стороны, есть ВС (называемый теперь Госдумой), с которым, по предположению, договориться вообще невозможно. Казалось бы, напрашивается обвинение в том, что президент раскручивает новый виток конфронтации и — что уже было проартикулировано — стравливает верхнюю палату с нижней. Однако в полной мере присоединиться к этим упрекам мешает то примечательное обстоятельство, что о совершенной негодности Думы сегодня говорят уже отнюдь не радикалы, а представители блоков, как раз попрекавшие президента излишним радикализмом. Лидер ПРЕС Сергей Шахрай выразил "очень большие сомнения, что дело пойдет на лад", а его давний соратник Александр Котенков добавил: "Этот бардак невыносим. Долго он длиться не может, да и не продлится". Владимир Лысенко из блока ЯБЛ "не рассчитывает, что эта Дума сможет когда-нибудь приступить к конструктивной работе".
"Младшие демократы" (ПРЕС, ЯБЛ) оказались, таким образом, в хрестоматийной ситуации hic Rhodus, hic salta: хорошо призывать к согласию и компромиссу вообще; в конкретной же ситуации конкретного парламента готовность послать все к черту вызревает значительно быстрее, чем бывало у известного своим экстремизмом президента. Выход из такой ситуации может быть двояким. Влезши в ельцинско-гайдаровскую шкуру, "младшие демократы" могут в несколько большей, чем прежде, степени войти в положение власти, признать, допустим, некоторую неуместность прежних своих идей о придании Думе функций Учредительного собрания и, дрейфуя в сторону "просвещенного авторитаризма", начать осторожную блокировку с ВР по принципу "свой своему поневоле брат". В перспективе это означает согласие наперед с роспуском Думы, если "невыносимый бардак" будет продолжаться и далее. Другой — психологически даже более правдоподобный — вариант предполагает, напротив, усиление дрязг в тройке ВР--ПРЕС--ЯБЛ: ведь в условиях давней и устойчивой сшибки лидерских самолюбий практическое подтверждение известной правоты оппонента вполне может вызвать лишь дополнительный приступ злости.
Трудность прогноза связана еще и с тем, что два других фактора, определяющих думскую тактику "младших демократов", тоже вполне амбивалентны: могут работать на сближение, а могут и на отталкивание. Идя работать в Думу на предмет "демократического оппонирования", т. е. собираясь жить как бы в условиях двухпартийной системы, в рамках которой
коммунистов и Жириновского вообще не существует, "младшие демократы" могут решить, что необходимым условием вожделенного "демократического оппонирования" является фактическое приведение ситуации к двухпартийной системе, т. е. вытеснение КП РФ и ЛДПР на периферию, для чего необходима блокировка с ВР и введение quasi-двухпартийности в довольно узкие рамки "просвещенного авторитаризма". Такая quasi-двухпартийность оказалась бы сильно выхолощенной и напоминала бы не современный западный парламентаризм, а в лучшем случае борьбу тори и вигов XVIII века, когда взаимное "демократическое оппонирование" отнюдь не мешало регулярному единению под девизом: "Я смутьянов презираю, ненавижу козни их, на монарха уповаю, Боже, короля храни!"
Однако и понятная поведенческая инерция, и то неоспоримое обстоятельство, что справедливая критика оппонента справедлива безотносительно того, сколько у кого в Думе голосов ("истина светит своим светом, и нечего оглядываться на Жириновского"), с не меньшей вероятностью может склонить к игре в двухпартийность без всяких оглядок на третьего смеющегося. Такой же двусмысленный эффект дают и президентские амбиции лидеров "младших демократов". Парламентская деятельность для Шахрая и Явлинского — это этап избирательной кампании по выборам нового президента, и в этих условиях входить в положение и коллеги-соперника, и Ельцина, и Черномырдина, которого тоже принято считать претендентом на кресло 1996 года, — непозволительная роскошь. В то же время не входить ни в чье положение и безоглядно рекламировать себя — значит, слишком уж сильно отождествить в глазах избирателя свой светлый образ с малопривлекательным образом Думы, где представители крупных, хотя и не особо респектабельных фракций занимаются именно тем же самым. Результатом таких антиномий будет, вероятно, крайне непоследовательная политика малых фракций — после очередной выходки либеральных демократов последует консолидация ВР, ПРЕС и ЯБЛ, затем дрязги вновь станут разносить временный блок — и так до новой выходки.
Взаимоотношения в противостоящей тройке ДПР--КП РФ--ЛДПР пока более устойчивы. Люди ЛДПР, пришедшие в буквальном смысле слова "из ниоткуда", явно намерены использовать свой шанс до конца, т. е. если не захватить всю добычу, то по крайности всласть покуражиться. Тому может способствовать и степень умственной полноценности многих либеральных демократов, наглядно отслеживаемая, допустим, по фигуре председательствующего Георгия Лукавы, и вполне умственное и циничное осознание того, что вступать за спиной своего лидера в сепаратные сделки вряд ли имеет смысл. Сами по себе члены фракции ЛДПР являются ничем, ибо в партии господствует "фюрер-принцип", поэтому при попытке продать свой голос на сторону рядовой либеральный демократ в случае неуспеха рискует всем, а никаких гарантий со стороны потенциального покупателя не предвидится. Наблюдаемый ныне в деятельности фракции ЛДПР принцип "волчьей стаи" является естественным проявлением инстинкта самосохранения.
Коммунисты же по давней традиции пока предпочитают действовать руками "социально близких", т. е. ЛДПР: когда блатари сами давят представленных 58-й статьей УК "социально чуждых" (ВР, ПРЕС, ЯБЛ), гражданин начальник (Зюганов, Лукьянов) существенно экономит усилия. К тому, что такая тактика может быть вполне сознательной, склоняет заранее выданное коммунистами (Лукьянов и примкнувший к ним Шепилов, т. е. Травкин) объяснение причин думских безобразий: исполнительная власть заинтересована, чтобы Дума утонула в организационной неразберихе, а по логике Лукьянова-Травкина, если некоторое событие объективно идет кому-то (Ельцину) на пользу, то этот кто-то и субъективно является устроителем и организатором данного события. Тем самым Дума авансом получает индульгенцию на все: если в ее недрах родится хоть что-то приличное — в том заслуга думцев, если (что более вероятно) не родится ничего — в том вина президента. При таком подходе попустительство ЛДПР представляется вполне логичной политикой, и отвратить от него КП РФ может лишь нежелание немедля рвать дружбу с Травкиным, который испытывает личную неприязнь к Жириновскому, да и положением младшего партнера при коммунистах, похоже, начинает тяготиться.
Двусмысленным является и положение другого младшего партнера коммунистов — аграрной партии. Как отмечал еще Ленин, крестьянину присуща двойственность натуры: он разом как бы и пролетарий и собственник. Ленинская мудрость актуальна и до сего дня: АПР есть и аграрный филиал КПСС — что склоняет ее к совместной с КП РФ и ЛДПР борьбе за правое дело люмпен-пролетариата, — и в то же время партия сельских баронов — что склоняет ее к более аккуратному и эффективному лоббированию, отчасти затруднительному в условиях царящего в Думе полного свинарника. От того, какая часть души агрария — баронская или люмпен-пролетарская — возьмет верх, может зависеть и поворот думских событий: аграрий-пролетарий дает большинство коммуно-жириновской коалиции, ведущей Думу к быстрому разгону, аграрий-барон может начать игры с тройкой ВР--ПРЕС--ЯБЛ, что позволит ввести думскую жизнь в рамки претендующих на цивилизованность лоббистских потягусиков.
Общая сложность прогноза связана с тем, что равнодействующая зависит от того, как весьма большое количество участников свары (ВР, ПРЕС, АПР, ЯБЛ) будет колебаться между благорассудительностью и отважной решительностью, причем фазы этих колебаний могут совпадать, а могут не совпадать. В последнем случае вся благорассудительность Явлинского может быть нейтрализована неистовством аграриев, а шлея, вдруг попавшая под хвост Шахраю с Затулиным, может обратить в ничто самую трогательную умеренность Гайдара. Наконец, и вдруг достигнутый думский резонанс может быть с легкостью сбит и неожиданными действиями Совета Федерации, и какой-нибудь новой сварой в правительстве и президентской канцелярии. Теоретически говоря, относительная гармония всех вышеописанных сфер может как-то нейтрализовать думские безобразия, однако гармония сфер — понятие все же из области возвышенной мистики, а не глубоко реалистической российской политики.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ