В моем письме упрека нет, и я вас всех имел в виду
В понедельник, 14 марта, министр экономики Александр Шохин отвез премьеру небольшой, на 9 машинописных страниц, документик — новый прогноз Минэкономики о вариантах развития народного хозяйства России на 1994 год. В пятницу документик был уже официально послан в аппарат правительства для обсуждения на Совмине и дальнейшего продвижения — в Думу.
Мы бы не рассказывали о материале Минэкономики так подробно и в лицах, если бы не одно обстоятельство, а именно: новый прогноз министерства перечеркивает все предыдущие выкладки, доложенные Виктором Черномырдиным на заседании Совмина 4 марта, — как в оценках перспектив экономики, так и в части бюджета. Кроме того, вытекающие из нового прогноза выводы о необходимости корректировки бюджета могут создать в правительстве довольно острую интригу.
Дело в том, что старый — декабрьский — прогноз Минэкономики оценивал промышленный спад в 1994 году в размере 7% к уровню 1993 года. Из этих данных Минфин и рассчитал бюджет. Точнее, не весь бюджет, а его доходную часть, а расходную придумал сам, не согласовав с Минэкономики. А эта несогласованность вылилась в то, что заложенные в бюджете централизованные капиталовложения оказались меньше тех, которыми пользовалось для прогноза Минэкономики. Таким образом оказалось, что старый прогноз и проект бюджета не стыковались.
Но старый прогноз, заметим, составлялся безвременно покинувшим правительство Егором Гайдаром. Новый же прогноз, сделанный уже более трезвым в оценках Александром Шохиным, оказался не столь оптимистичным: спад, согласно последним расчетам министерства, составит в этом году в лучшем случае 12%, а в худшем — 20%.
20 против 7 — это много, весьма много. Поэтому нестыковка бюджета и прогноза, заметная и на старом прогнозе, начинает просто бросаться в глаза. Совершенно ясно, что от подобных несбалансированных документов, попади они в Думу (по постановлению правительства в Думу направляются и бюджет, и прогноз), тот же Александр Починок камня на камне не оставит. Кому тогда достанется на орехи?
Нам представляется, что скорее Александру Шохину, нежели Сергею Дубинину, и вот почему. Во-первых, Шохин поплатится "просто так", как горевестник. Ведь пессимистический вариант прогноза Минэкономики, как это ни печально, больше похож на правду. Можно, скажем, отметить, что он вполне совпадает и с расчетами Ъ, хотя они и делались по другой методике. Во-вторых, по Шохину пальнут из главного калибра монетаристы, поскольку в новом прогнозе Минэкономики просто и честно написано, что дрейф в сторону меньшего спада возможен только за счет дефицитного финансирования дополнительных централизованных капиталовложений — и следовательно, большей инфляции. И если антиинфляционный пафос достучится до сердец думцев, то Шохиным в правительстве могут пожертвовать. Так что же ему остается делать? — На этой неделе ему придется выбрать одно из двух решений.
Решение первое: путем последовательного нажатия нескольких кнопок карманного калькулятора сделать с прогнозом простенький фокус — увеличить дефлятор ВВП и подогнать финансовые показатели прогноза под расчетную базу бюджета. В этом случае дефицит бюджета не растет, Шохин и Дубинин объединяются и стоят в Думе насмерть, посрамляя маловеров и добиваясь одобрения представленных документов. Все бы хорошо, да вот для народного хозяйства это означает спад еще больший, чем на прогнозируемые 20%, поскольку за счет роста дефлятора реальные инвестиции окажутся гораздо меньшими.
Решение второе: благословясь, упереться на своем варианте прогноза и попробовать, дезавуировав бюджет, выбить большие инвестиции.
По представлению экспертов Ъ, министру экономики (любому, Шохину или не Шохину) фокусы с дефлятором показывать, что булгаковскому Воланду — как-то не к лицу. Тем более не к месту делать это сейчас, когда положение дел в экономике все больше "пахнет керосином", тут надо быстро что-то предпринимать.
Керосин, которым пахнет, уже самовоспроизводится
Вообще-то говоря, тот факт, что ситуация в российской экономике настоятельно требует не просто решительных действий, а каких-то качественно иных действий, чем те, которые предпринимались до сих пор, охотно подтвердит любой российский обыватель. Но обыватель это подтвердит на своем, обывательском или, как говорят популяризаторы науки, "бытовом" уровне — следовательно, высокообразованному думцу легко будет такое подтверждение игнорировать, настаивая на продолжении прежнего курса терапии.
Была такая старая шутка. Мать забыла положить сынишке сахару в чай. Сын крутит ложкой в стакане — и ничего. "Мама, не сладко!" — "Мешай-мешай, будет сладко."
Так вот: похоже, что, как ни мешай, сладко уже не будет. И причины тут системные, обыватель их, надо полагать, сердцем чует. Беды, осаждающие экономику России — во всяком случае, некоторые беды — вышли на уровень самораскручивания.
В экономике, судя по всему, начинает вырисовываться новый механизм спада. Суть его — переход к классической депрессии в режиме вынужденных автоколебаний. Ведь депрессия, если очень упрощенно, — это кризис перепроизводства с последующим свертыванием предпринимательства, высокой безработицей, низкими ценами. Все эти черты, присущие каноническим формам депрессии, начинают проявляться и у нас.
Действительно, перепроизводство — налицо. Правда, у нас в условиях промышленного спада перепроизводство относительное, однако проявляется оно в последнее время абсолютно аутентично — в обостряющемся кризисе сбыта (см. обзор оптовых цен в Ъ #8). Свертывание хозяйственной деятельности тоже имеется в наличии, причем происходит оно сейчас нарастающим темпом: если во втором полугодии прошлого года количество длительных остановок предприятий и производств увеличивалось в среднем на 7% в месяц, то в феврале этого года темп ускорился вдвое. Ну и наконец, логично вписывается в эту мрачноватую картину замедляющаяся динамика цен. И теперь это уже не столько результат жесткой денежной политики, как, скажем, это было летом 1992 года, когда реальный спрос был подменен ложным ("даешь поставки, я не плачу, но работаю!"), сколько следствие полного отсутствия какого бы то ни было спроса — за ненадобностью.
Особенно тревожны взаимораскрутки двух или более неприятностей. Скажем, спад, кризис сбыта — и безработица. Как только все они выйдут на некий вполне уже различимый порог, они начнут неостановимо подстегивать друг друга. (Напомним, что темп роста безработицы в последние четыре месяца вдвое выше, чем на протяжение первых десяти месяцев прошлого года.) В полную силу заработает "принцип домино": спад порождает дальнейшее свертывание производства — здесь сейчас совершенно явно включается своего рода технологический мультипликатор. В свою очередь, расширяющиеся технологические разрывы достигают критического уровня — и останавливаются уже не отдельные цеха, а целые предприятия, и не на время, а капитально. А отсюда — уже не вынужденные неоплачиваемые отпуска, а увольнения. Растет безработица — падает спрос. И так далее, до — а до чего, собственно?
По крайней мере — до того, как будут изменены приоритеты экономической политики правительства. Понятно, что такое изменение само по себе не является гарантией немедленного (да и замедленного) поворота к лучшему. Однако без такого изменения ни о каком улучшении и говорить никак невозможно. Ну нет в стране денег, зажимают эмиссию — каким чудом оживится спрос? Чем будет оплачиваться создание или поддержание рабочих мест? Каким образом возродится инвестиционная активность, которая одна — опять-таки, после достижения какого-то значимого уровня — способна приманить на родину разбежавшиеся по планете российские капиталы?
К сожалению, до последнего времени в правительстве не только не искали ответов на эти очевидные вопросы, но и как-то стеснялись их себе задавать. И сейчас, кажется, в экономической истории страны настал очень примечательный момент: с одной стороны, эти вопросы уже начали задавать, а с другой стороны, задавать их еще не поздно. Такое чудесное совпадение долго не продлится: надо опасаться, что вопросы эти достаточно скоро могут стать академическими.
Последний шанс для премьера остаться в тени и последний шанс для завлабов выйти на свет
Попытаемся более подробно разобраться в политических коллизиях, которые складываются вокруг прогноза Шохина.
Для этого нам нужно вернуться назад во времени и вспомнить последнее президентское послание, президиум Совмина и расширенный Совмин, прошедшие по поводу бюджета и направлений экономической политики на 1994 год, в свете, как говорится, послания свыше.
Напомним, что президент, признав необходимость реформирования российских реформ, с одной стороны, призвал правительство всеми силами сбивать инфляцию, с другой — с пониманием отнесся к тому, как директора предприятий (в терминах годичной давности "красные", а то и "красно-коричневые") с нетерпением ждут от правительства возвращения им государственных долгов и поддержки, пусть даже селективной и местами — структурной. Признал президент и тот факт, что народившийся в России (благодаря ваучеру) новый массовый класс собственников тем не менее нуждается в социальной защите (и отнюдь не от рабочей силы).
Иными словами, президент дал правительству волю принимать решения из очень широкого спектра направлений экономической политики, лишь бы был толк.
Однако правительство, как мы уже писали раньше, не воспользовалось шансом поднять знамя реформы на новую высоту. Еще бы, ведь Совмин заседал на материалах, подготовленных еще командой Федорова-Гайдара и рассогласованных между собой. В результате в своем выступлении премьеру осталось разве что поклясться в единстве с президентом и посетовать на то, что "завлабы" первыми покинули корабль, крепко подставив кэпа в части прогноза курса. В результате, несмотря на солидарность правительства с Посланием, последнее оказалось как бы дотрактованным кабинетом ни в пользу "наших", ни в пользу "ваших".
Представив свой прогноз премьеру, Александр Шохин (хотел он этого или не хотел) не только поставил сложную дилемму перед собой лично и перед Сергеем Дубининым относительно того, как вести себя в Думе, но и достаточно сильно и нелицеприятно подтолкнул премьера к всенародному принятию политического решения. Теперь уже г-ну Черномырдину придется решать, правильно ли г-н Шохин трактует послание президента, предлагая вариант "эмиссионные инвестиции в обмен на замедление спада."
Естественно, что, хотя проблемы промышленности премьеру ближе, чем курс "завлабов", да и Александр Шохин, видимо, лично гораздо симпатичнее, например, Бориса Федорова, выставить в Думу бюджет, основанный на прогнозе Шохина, для премьера равносильно вступлению в открытую полемику с оппозиционными правительству фракциями. А это — двойной риск. Во-первых, связываться с Думой не хочется никому; во-вторых, и президент оставил за собой право в любой момент самому дать разъяснения относительно того, что же он все-таки имел в виду в своем Послании — и здесь Шохин мог не угадать. Не угадал же, например, Александр Николаевич, какой из четырех ныне здравствующих экс-президентов США, по мнению президента России, в текущий момент оскорбляет своим поведением нашу Великую Державу в наибольшей степени.
Для российских монетаристов, последним прибежищем которых стала Госдума, прогноз Шохина также вопрос из вопросов. Их план на игру очевиден: если Шохин решится перекраивать бюджет, "задолбить" его в Думе до такого состояния, чтобы вопрос о его отставке встал на повестку дня. Тогда Черномырдин может испугаться, и, дабы замириться с нападавшей стороной, предложит пост министра экономики кому-нибудь из монетаристов. Это их последний шанс, ибо если Шохина "задолбить" не получится и бюджет на 1994 год будет принят в его версии, то и вопрос о политической реабилитации "завлабов" будет отнесен еще на год. Да и тогда он неизвестно как будет решен, ибо "завлабы", видимо (хотя бы чуть-чуть, и только про себя), не могут не усомниться в том, что реформа им удалась идеально. А следовательно, остается шанс, что, если ее делать по другому, успехи реформы могут быть несколько большими, чем при их участии.
С другой стороны, они боятся и спугнуть Шохина, поэтому пока не предпринимают прямой критики в адрес его прогноза, суть которого им, несомненно, известна. Во-первых, свои люди в министерствах экономики и финансов у них имеются, и, во-вторых, они лучше всех знают, что старый прогноз с бюджетом не состыкуется (ведь сотворили они его сами и бок о бок).
Видимо, поэтому в прессе, которая хронически поддерживает российских монетаристов в любых их начинаниях, пока появились статьи, направленные лично против Александра Шохина. В них приводятся (со ссылкой на авторитет Бориса Федорова) соображения в духе того, что, дескать, с такой неприличной репутацией, каковой авторы публикаций наделили Александра Шохина, ему пристало работать разве что в Министерстве здравоохранения (как будто именно там и подобает работать людям с плохой репутацией). Такие статьи, естественно, могут сильно помочь в критике прогноза Минэкономики, настроив против него даже тех депутатов, которые в бюджете мало что понимают. Действительно, может ли быть прав человек, о котором в газетах пишут, что его репутация некоторым журналистам сегодня не нравится?
В свете вышеизложенного нам видится один мощный фактор, который может повлиять на принятие Черномырдиным судьбоносного политического решения. Это реакция на ситуацию с бюджетом директора МВФ Мишеля Камдессю. Если по итогам встреч с Черномырдиным и Шохиным он выскажется в духе того, что крах российской экономики нужно остановить любой ценой, значит, и доморощенных монетаристов можно не опасаться.
НИКИТА Ъ-КИРИЧЕНКО, АЛЕКСАНДР Ъ-ПРИВАЛОВ, АНДРЕЙ Ъ-ШМАРОВ